Такеси Ковач

Он заткнулся. Через пару минут тяжких дум я обнаружил, что и это мне не нравится. В синтетической коже я стал нервным и дерганым, как после отходняка с мета; мне неприятно сейчас собственное тело. Нужно отвлечься.

— Давно знаешь Юкио?

Он поднял глаза с недовольным видом.

— Ты же сказал…

— Да. Прости. Меня сегодня подстрелили, так что я не в лучшем настроении. Вот и…

— Тебя подстрелили?

— Плекс. — Я с пристальным взглядом наклонился над столом. — Что ж ты так орешь.

— Ой. Прости.

— Я хочу сказать, — я беспомощно повел рукой, — да как ты вообще остаешься в деле, мужик? Ты же вроде как преступник, господи.

— Это был не мой выбор, — сказал он сухо.

— Нет? А как это работает? У них есть какой-то ежегодный призыв, что ли?

— Очень смешно. Полагаю, ты-то сознательно выбрал пойти в армию? В семнадцать гребаных стандартных лет?

Я пожал плечами.

— Я сделал выбор, да. Либо армия, либо банды. Я надел форму. Она окупалась лучше, чем криминал, которым я и так занимался.

— Что ж, а я никогда не был в банде, — он закинулся виски. — Якудза об этом позаботились. Слишком большой риск потерять инвестицию. Я ходил к правильным репетиторам, вращался в правильных социальных кругах, учился ходить как надо, говорить как надо, а потом меня сорвали, как хренову вишенку.

Его взгляд выкинуло на расцарапанное дерево стола, как мусор на пляж.

— Я помню отца, — горько произнес он. — День, когда я получил доступ к семейным стекам данных. Сразу после вечеринки в честь совершеннолетия, на следующее утро. Все еще с похмелья, все еще под кайфом, и тут как тут в его кабинете Танаседа, Кадар и Хираясу, как сраные вампиры. Он в тот день плакал.

— Вот этот Хираясу?

Он покачал головой.

— Это сын. Юкио. Хочешь знать, сколько я знаком с Юкио? Мы росли вместе. Спали вместе на одних и тех же уроках кандзи, гасились одним и тем же такэ, встречались с одними и теми же девчонками. Он уехал в Миллспорт, когда у меня началась практика по оцифровке и биотеху, вернулся спустя год уже в этом дебильном костюмчике, — он поднял взгляд. — Думаешь, мне нравится всю жизнь искупать долги отца?

Кажется, ответа ему не требовалось. А мне не хотелось слушать дальше. Я отпил еще виски, пытаясь представить, как бы оно обожгло, если бы в оболочке были настоящие вкусовые рецепторы. Приподнял стакан.

— А как так вышло, что им сегодня от тебя понадобились загрузка и выгрузка? В городе явно больше одного станка для оцифрованного сознания.

Он пожал плечами.

— Какой-то косяк. У них был свой станок, но в нем загрязнение. Морская вода в подаче геля.

— Вот тебе и организованная преступность, а.

В том, как он посмотрел на меня, читалась злая зависть.

— У тебя нет семьи, да?

— Не особо, — грубовато, но ему не стоило знать всю правду. Лучше скормить ему что-то еще. — Меня долго не было.

— На хранении?

Я покачал головой.

— Вне планеты.

— Вне планеты? И где был? — возбуждение в голосе было невозможно ни с чем перепутать, его едва-едва сдерживали призрачные остатки породы. В системе Глиммер не было обитаемых планет, не считая Харлана. Пробное терраформирование на Глиммере V ниже плоскости эклиптики не принесет полезных результатов еще век. Внепланетные путешествия для харланца — это межзвездный пробой, возможность стряхнуть физическую суть и переоблачиться где-то за много световых лет отсюда, под чужим солнцем. Очень романтично, и в общественном сознании у пробойщиков статус прямо как у космонавтов на Земле в годы внутрисистемных перелетов.

Но дело в том, что в отличие от космонавтов, этим нынешним знаменитостям, чтобы путешествовать с помощью гиперпространственного передатчика, ничего не приходится делать. Впрочем, то, что во многих случаях у них нет никаких навыков или значимости, кроме самой славы пробойщика, как будто не оттеняет их триумфального шествия по человеческому воображению. Конечно, старая Земля — настоящий джекпот в плане направлений, но, кажется, в итоге даже не важно, куда ты улетаешь, главное, что возвращаешься. Излюбленная пиар-техника для старых кинозвезд эксперии и вышедших из моды миллспортских куртизанок. Если как-нибудь наскребешь на пробой, тебе более-менее гарантированы годы прибыльного внимания в журналах-симуляциях опыта.

Это, конечно, не относится к чрезвычайным посланникам. Мы приходили тихо, давили какое-нибудь планетарное восстание, свергали какой-нибудь режим, а потом ставили марионетку ООН. Убийства и репрессии от звезды к звезде, ради высшего блага — естественно — объединенного Протектората.

Больше я этим не занимаюсь.

— Был на Земле?

— Среди прочего, — я улыбнулся воспоминанию, которому уже насчитывалась сотня лет. — Земля — это дыра, Плекс. Гребаное застывшее общество, гипербогатый надкласс бессмертных, угнетенные массы.

Он пожал плечами и угрюмо потыкал в суши палочками.

— Вроде все как у нас.

— Ага, — я отпил еще виски. Между Харланом и тем, что я видел на Земле, хватало различий в нюансах, но сейчас мне было не до них. — В чем-то ты прав.

— Ну и что ты… Вот говно!