Такеси Ковач

Выбравшись из машины, я убедился, что она на сигнализации, и не спеша пересёк улицу. Двое спекулянтов сидели, подобрав под себя ноги, на капоте автомобиля. От дождя их защищало статическое отталкивающее устройство. При моём приближении спекулянты оживились.

— Приятель, не хочешь купить диск? Горячая порнушка из Улан-Батора, высшего качества.

Окинув их взглядом, я неторопливо покачал головой.

— А «труп»?

Я снова покачал головой. Подойдя к роботу, я остановился, позволив его многочисленным рукам-щупальцам ненавязчиво обыскать меня. Я попытался шагнуть в дверь, услышав слово «порядок» — голос был синтезирован дешёвым вокодером. Но меня остановила рука, нежно перехватив на уровне груди.

— Вы хотите посетить кабинки или бар?

Я ответил не сразу, притворившись, что взвешиваю варианты.

— А что может предложить бар?

— Ха-ха-ха!

Какой-то шутник запрограммировал в роботе смех. Подобный звук мог бы издать грузный толстяк, тонущий в сиропе. Смех резко оборвался.

— В баре смотрят, но не трогают. Денег нет — не распускай руки. Правило заведения. Относится ко всем посетителям.

— Кабинки, — сказал я, торопясь поскорее уйти от фальшивых шуток механического цербера.

В сравнении с ним уличные торговцы казались куда более человечными.

— Вниз по лестнице и налево. Возьмите полотенце из стопки.

Я спустился по короткой лестнице с металлическими перилами и повернул налево в коридор, освещенный вращающимися красными лампами. Они напоминали сигнальные огни автотакси. Воздух содрогался от примитивного и монотонного музыкального ритма, и мне показалось, что я попал в желудочек огромного сердца, накачанного тетраметом. Как и было обещано, на полочке в нише лежала стопка свежих белых полотенец.

Дальше начинались дверцы в кабинки. Я прошёл мимо первых четырех, из которых две были заняты, и заглянул в пятую.

Она оказалась небольшой, метра два на три. Пол обтянут блестящим атласом. Если на нём и была грязь, я её не заметил, потому что единственным источником света служила одинокая вращающаяся лампа-вишенка, такая же, как в коридоре. Воздух в кабинке был душным и спертым. Мечущееся пятно красноватого света вырывало из темноты видавшую виды кассу в углу — на чёрной матовой ножке стоял цифровой дисплей на красных светодиодах. В кассе проделаны щели для кредитных карточек и наличных. Клавиатура для кредита по ДНК отсутствовала. Дальняя стенка кабинки была из запотевшего стекла.

Предвидя нечто подобное, я по дороге разжился в автобанке пачкой банкнот. Выбрав пластиковую купюру крупного достоинства, вставил её в щель. Нажал клавишу. Номинал введённой купюры высветился на дисплее. У меня за спиной бесшумно захлопнулась дверь, заглушая звуки музыки, и за запотевшим стеклом появилась неясная фигура. Я вздрогнул от неожиданности. Дисплей ожил. Пока что затраты минимальные. Я осмотрел тело, прижавшееся к запотевшей перегородке. Пышная грудь, расплющенная о стекло, женский профиль и смутные очертания бёдер и талии. Из спрятанных громкоговорителей донеслись тихие стоны. Томный голос произнес:

— Ты хочешь увидеть меня, увидеть меня, увидеть меня…

Дешёвая установка искусственного эхо, подключенная к вокодеру.

Я снова нажал клавишу. Стекло мгновенно очистилось, и стала видна находящаяся за ним женщина. Она переминалась с ноги на ногу, демонстрируя себя, покачивала телом, выпячивала грудь, затем подалась вперед и лизнула стекло кончиком языка. При этом стекло опять запотело от её дыхания. Женщина посмотрела мне в глаза.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне, прикоснуться ко мне, прикоснуться ко мне…

Не знаю, использовался ли в кабинке инфразвук, но моё тело определённо откликнулось на всё это. Член налился и начал шевелиться. Усилием воли я унял пульсацию и заставил кровь отхлынуть назад, приливая к нужным мышцам, как это делается перед боем. Для предстоящей сцены мне требовалось быть невозбужденным. Я ещё раз нажал клавишу. Стеклянная перегородка скользнула в сторону, и женщина шагнула вперед, словно выходя из душа. Она направилась ко мне, призывно протягивая руку.

— Скажи мне, что ты хочешь, милый, — донеслось откуда-то из глубины горла.

Её голос без поддержки вокодера прозвучал неожиданно резко. Я кашлянул.

— Как тебя зовут?

— Анемона. Хочешь узнать, почему меня так зовут?

Её рука, проникнув за мой пояс, начала работать. За спиной тихо щёлкал счётчик.

— Ты помнишь одну девушку, работавшую здесь? — спросил я.

Она уже возилась с ремнём.

— Милый, ни одна девушка, работавшая здесь, не сделает для тебя то, что сделаю я. Итак, что ты хочешь…

— Её звали Элизабет. Это её настоящее имя. Элизабет Элиотт.

Женщина резко отдёрнула руки, и маска вожделения соскользнула, словно стаяла изнутри лица.

— Какого чёрта тебе нужно, твою мать? Ты фараон?

— Кто?

— Фараон. Легавый. — Перейдя на крик, она отпрянула от меня. — У нас есть всё, что нужно…

— Нет.

Я шагнул к ней, и женщина приняла умелую боевую стойку. Отступив назад, я тихо произнес:

— Нет, я её мать.

Напряжённая тишина. Женщина злобно смотрела.

— Чушь собачья. Мамаша Лиззи до сих пор на хранении.