Такеси Ковач

— Верно, не об этом. Ты спросил, во что я верю, а я ушел от ответа. Прошу прощения. На Пляже Вчира дешевая метафизика и дешевая политика ходят бок о бок и пользуются большим спросом. На их изречении без всякого труда можно построить приличную жизнь, но после становится трудно избавиться от привычки, — он вздохнул. — Верю ли я, что мы имеем дело с вернувшейся Куэллкрист Фальконер? Я жажду этого всеми фибрами души, но, как любой куэллист, я вынужден мириться с фактами. И факты не поддерживают то, во что я хочу верить.

— Это не она.

— Это маловероятно. Но в одно из своих менее пылких мгновений сама Куэлл предложила оговорку для подобных ситуаций. Если факты против тебя, сказала она, но ты не можешь вынести отказа от веры, тогда хотя бы не торопись судить. Жди и наблюдай.

— Звучит как совет против скоропалительных действий.

Он кивнул.

— В основном так. Но в нашем случае то, в истинность чего мне хочется верить, не имеет отношения к тому, будем ли мы действовать или нет. Потому что я верю хотя бы вот во что: даже если у этого призрака нет другой ценности, кроме как ценности талисмана, его время — сейчас, а место — среди нас. Так или иначе грядут перемены. Харланцы видят их так же ясно, как мы, и уже сделали свой ход. Нам осталось лишь сделать свой. Если в итоге мне придется сражаться и погибнуть за призрака и память о Куэллкрист Фальконер, а не за нее саму, то это лучше, чем не сражаться вовсе.

Эти слова звучали в моей голове эхом еще долго после того, как мы оставили Сосеки Коя готовиться и покатили на жуке обратно вдоль Полосы. Эти слова — и простой вопрос. Простое убеждение, которое стояло за ним.

Разве пробудившегося и мстительного призрака недостаточно?

Но для меня вопрос звучал иначе. Потому что я обнимал этого призрака и смотрел на лунный свет на полу хижины в горах, пока она ускользала от меня в сон, не зная, проснется ли вновь.

Если ее можно пробудить, я не хотел оказаться тем, кто скажет ей, кто она. Не хотел видеть ее лица, когда она узнает правду.

Глава двадцать шестая

После этого события замелькали быстро.

«Есть мысль и есть действие, — однажды сказала молодая Куэлл, свободно воруя, как я узнал позже, у древних самураев, предков планеты Харлан. — Не следует их путать. Когда приходит время действовать, мысль уже должна быть завершена. Когда начнется действие, для мысли уже не останется места».

Бразилия вернулся к остальным и выдал решение Коя за свое. Это вызвало у серферов, которые не простили меня за Санкцию IV, всплеск протестов, но они быстро угасли. Даже Мари Адо отбросила враждебность, как сломанную игрушку, когда стало понятно, что я имею к вопросу косвенное отношение. Один за другим в окрашенных закатом тени и свете общей гостиной мужчины и женщины Пляжа Вчиры давали свое согласие.

Похоже, пробудившегося призрака будет достаточно.

* * *

План налета сложился со скоростью и легкостью, которые самым впечатлительным могли бы показаться благосклонностью богов или провидением. Для Коя это просто был поток исторических сил, не более сомнительный, чем законы гравитации или термодинамики. Лишь подтверждение, что час пробил, политический котел вскипел. Разумеется, он перельется через край, разумеется, капли упадут все в том же направлении — на пол. Как иначе?

Я сказал, что, по-моему, это просто удача, а он только улыбнулся.

В любом случае все шло одно к одному.

Кадры:

Голубые Жучки. Они давно уже почти не существовали как организация, но членов старой команды хватало, чтобы образовать костяк, соответствовавший легенде. Новички, притянутые за прошедшие годы гравитацией легенды, составляли число, с которым следовало считаться, и заявляли о своей принадлежности к банде. За это время Бразилия научился доверять некоторым из них. Он видел их в серфинге и видел их в бою. Самое важное — он видел, что все они доказали восприимчивость к максимам Куэлл и способность жить полной жизнью, когда вооруженная борьба была неуместна. Вместе старички и новички были силой, настолько близкой к спецотряду куэллистов, насколько это возможно без машины времени.

Оружие:

Обыденно припаркованный боевой скиммер на заднем дворе Коя символизировал тенденцию, которая охватывала Полосу вдоль и поперек. Жучки были не единственными специалистами по крупным ограблениям, что залегли на Пляже Вчира. Что бы ни притягивало Бразилию и ему подобных к волнам, оно так же легко проявлялось в непреодолимой склонности к нарушениям закона всех видов и мастей. Город Духа был полон отошедших от дел бандитов и революционеров, и казалось, никто из них не мог расстаться с любимыми игрушками навсегда. Тряхни Полосу — и железо посыплется, как ампулы и секс-игрушки из простыни Мици Харлан.

План: