Такеси Ковач

Теперь запуски начались из всех стратегических точек Миллспорта и барж на Пределе. Множество приманок для созданных инопланетянами механических очей над головой. Мерцающие лучи ангельского огня словно сливались воедино — блуждающая указка уничтожения, тыкающая из-за облаков во все стороны, нежно облизывала каждый объект-нарушитель, поднявшийся до четырехсотметровой высоты. Непрекращающийся гром оглушал. Предел и ландшафт за ним стал серией засвеченных фотографий. Радиоприем сдох.

— Пора, — сказал Бразилия.

Он ухмылялся.

Я понял, что и я тоже.

Глава тридцать первая

Воды Предела были холодными, но не неприятными. Я спустился по бортовой лесенке «Островитянина с Боубина», отпустил леер и почувствовал, как со всех сторон на кожу костюма давит прохладное желе. Это было похоже на объятия, и я позволил себе отдаться им, пока вес оружия и акваланга «Андерсон» тащил меня вниз. В паре метров от поверхности я включил системы скрытности и плавучести. Грав-сила задрожала и мягко подняла меня обратно. Я выплыл на поверхность до уровня глаз, опустил и продул маску на шлеме.

В нескольких метрах всплыла Трес. Подняла руку в перчатке. Я поискал взглядом Бразилию.

— Джек?

Его голос раздался из индукционного микрофона, с фырканьем от пробравшей дрожи.

— Под тобой. Холодновато, а?

— Я же говорил, надо было бросить автоинфекцию. Иса, ты там слышишь?

— А ты как думаешь?

— Ну ладно. Знаешь, что делать?

Я услышал, как она вздохнула.

— Да, папочка. Оставаться на месте, держать каналы открытыми. Передавать все, что придет от остальных. Не разговаривать с чужими дяденьками.

— Все правильно.

Я осторожно поднял руку и увидел, что стелс-системы уже активировали шифт-отражатели в коже костюма. Ближе ко дну включится стандартный хамелеохром и сольет меня с преобладающими цветами, но на открытой воде шифт-система превращала меня в призрака, соринку в глазу на темной воде, оптический трюк, обман зрения.

Это радовало.

— Ну ладно, — я сделал вдох глубже, чем нужно. — Поехали.

Я запомнил свет на южном окончании Новой Канагавы, затем черную кучу Рилы в двадцати километрах. Потом опустился назад в море, лениво повернулся и поплыл.

Бразилия завез нас так далеко на юг от общего трафика, насколько было возможно без привлечения внимания, но нам все равно предстоял еще длинный путь до Утесов. В нормальных обстоятельствах дорога заняла бы самое малое пару часов тяжелых усилий. Течения, которые затягивали на юг в водоворот, в чем-то помогали, но единственное, что действительно делало подводный поход жизнеспособным, — модифицированная система плавучести. Так как электронная безопасность архипелага была ослеплена и оглушена орбитальным штормом, никто не заметит под водой индивидуальный грав-двигатель. А при аккуратно подобранном векторе та же сила, что позволяет не тонуть, увлечет нас на юг на машинной скорости.

Словно морские призраки из легенды о дочери Эбису, мы скользили в потемневшей воде на расстоянии руки друг от друга, пока поверхность моря над нами бесконечно и безмолвно расцветала отражениями ангельского огня. В ушах мягко щелкал и булькал акваланг «Андерсон», электролизуя кислород прямо из воды вокруг, смешивая его с гелием из ультракомпактного мини-бака на спине, питая этой смесью меня, потом терпеливо разбивая и распределяя мои выдохи пузырьками не больше икринок. Вдали басовым контрапунктом гудел водоворот.

Очень мирно.

Да, это самая простая часть.

Во вспыхивающем сумраке всплыло воспоминание. Ночное ныряние с рифа Хираты с девчонкой из дорогого района Ньюпеста. Ее однажды занесло к Ватанабе с Шегешваром и какими-то еще Воинами Рифов — сборная солянка из экспериментирующих папиных дочек и пацанов из Вонючего города. Ева? Ирена? Все, что я помнил, — сплетенная веревка темно-медовых волос, длинные конечности и сияющие зеленые глаза. Она курила косяки из морской конопли — неумело, давясь и кашляя от крепкой смеси так часто, что ее более опытные друзья не скрывали смеха. Она была самым красивым созданием, что я встречал.

В редком — для себя — порыве я украл ее у Шегешвара, который в любом случае, похоже, считал ее обузой, устроился с ней в тихом углу у кухонь Ватанабе и отвоевал себе на весь вечер. Казалось, она родом совершенно с другой планеты — отец, который о ней заботился и переживал с вниманием, над которым бы в другое время я издевался, мать, которая подрабатывала, только чтобы не чувствовать себя домохозяйкой; дом за городом, который принадлежал им лично, поездки в Миллспорт и Эркезеш каждые несколько месяцев. Тетушка, которая уехала на внепланетную работу и которой все так гордились, брат, который надеялся последовать за ней. Она говорила обо всем этом свободно, с видом человека, который верит, что это совершенно нормально, и кашляла от морской конопли, и часто улыбалась мне.

— Ну, — сказала она в какой-то миг, — а ты как развлекаешься?

— Я, э-э, я. Ныряю с рифов.

Улыбка превратилась в смех.