Тахана мерказит

-- Шестнадцать веков церквушке, -- заметил Мишка.-- Остальное все покрушили, поломали, кому не лень, а этот вот не тронули почему-то.

Они подошли к алтарю. Петр Иванович, не заметив, чуть не наступил на заделанную в пол серебряную звезду. Рядом со звездой надпись. Мишка перевел: "Здесь Девою Марией рожден Иисус Христос".

Слева от алтаря была большая икона Богородицы. Под иконой стеклянный ящик для пожертвований. Петр Иванович достал портмоне. Засомневался: в одном отделении доллары, в другом -- рубли. Мишка помог:

-- Не надо доллары, рубли нормально.

Петр Иванович вытянул все русские деньги и сунул в ящик.

Машину за время их отсутствия камнями не закидали, Алку не изнасиловали. Правда, сидела она с поднятыми стеклами.

Остановились у какой-то лавчонки.

-- Садите в машине, -- вдруг приказал Петр Иванович. -- Я сам. Нужно будет, кликну. Он зашел в магазин,

-- Салям алейкум!

Пожилой, обычно одетый араб -- костюм, рубашка -- перебирал четки. На приветствие кивнул.

-- Из Москвы я, -- сказал Петр Иванович. -- Русский. Поесть надо. А у них шабат назревает. И выпить. -- Петр Иванович выразительно пощелкал себя по горлу и пожевал вхолостую.

Араб вышел из-за стойки и повел его по магазину. Ткнул пальцем в круглые лепешки: "Пита?" Петр Иванович кивнул, ткнул пальцем в пиво: "Бира?" Опять кивнул Петр Иванович и дальше уже обходился без поводыря. Забуксовал он только на алкоголе. Араб снова пришел на помощь, стал предлагать одну бутылку за другой. На каждой из них был нарисован плод, а водку на растениях Петр Иванович отвергал в принципе. Араб наконец достал с полки большую прозрачную бутылку, на которой по-русски было написано "Водка".

-- Годится, -- кивнул Петр Иванович, -- Две.

Расплатился он долларами и подарил арабу притаившуюся в дальнем отделении пятитысячную русскую денежку. Араб от себя кинул в пластиковый мешок Петра Ивановича зажигалку "Крикет" и пакетик орешков. Белозубо улыбнулся.

-- Бай-бай.

Петр Иванович в знак дружбы пожал сморщенную коричневую лапку араба.

-- Чудеса, -- только и сказал Мишка, заглядывая в набитую доверху суму Петра Ивановича.

Но настоящие чудеса ждали Петра Ивановича позже, уже в Иерусалиме.

Проезжая часть улицы была перегорожена.

-- Ремонт? -- предположил он.

-- Шаба-ат, -- плохо скрывая застарелое раздражение, проскрипел Мишка. -- Ехать нельзя. Камнями кидать начнут.

-- Арабы? -- озабоченно спросил Петр Иванович.

-- Да нет, евреи. Религиозники, хасиды. В шабат ничего делать нельзя. Работать нельзя. На машине ездите нельзя, По телефону нельзя. Дурь, короче. -- Мишка поморщился. -- Одну войну из-за этого чуть не просрали. Воевать-то тоже нельзя. Евреи молиться ломанулись, тут арабы к налетели. Еле выкрутились. Алка, давай в объезд!

Машина развернулась.

-- И давно у вас эта канитель?

-- Давненько, -- сказал Мишка. -- Три тысячи лет, А может, и все четыре. Раньше-то от этого хоть прок был: неделю работаешь, а в субботу хочешь-не хочешь отдыхаешь, сил набираешь, помолишься, подумаешь, как дальше жить...

-Из машины они вылезли за километр от дома: дом был в полурелигиозном районе.

-- Чего ж вы так не продумали, когда квартиру брали?.. -- удивился Петр Иванович, вытягивая из багажника чемоданы.

Мишка пожал плечами: -- Так я же вам сказал; вы приехали к мудакам. Мы сперва квартиру купили, а потом только и стали соображать, что к чему. А продавать вроде жалко, принюхались...

Возле подъезда карабкалась вверх виноградная лоза с гроздьями черного винограда. Петр Иванович отщипнул -- сладкий, типа нашей "Изабеллы".

Лифт не работал. Почтовые ящики висели косо. Дверка одного была оторвана.

-- Лифт мог бы и работать, -- пояснил Мишка, взволакивая чемодан на пятый последний этаж. -- Говорю это как профессионал -- пять лет в Москве лифтером сидел в отказе. Есть шабатные лифты: кнопки не нажимаешь, лифт сам останавливается на каждом этаже. И Богу хорошо, и грыжи не заработаешь. Это в дорогих домах. А у нас евреи экономят. Выключают на шабат, и все дела.

Алка потянулась к звонку. В это время из квартиры напротив вышла дама с выводком детей. Алка резко отдернула руку от кнопки.

-- Шабат шолом!

-- Шабат шолом, -- ответила дама без особой радости, обозревая подозрительно всю компанию. Потом, слава Богу, стала спускаться. Алка раздраженно повела головой -- видать, все это крепко ее доставало.

За дверью послышался ор.

-- Мири, открой! -- крикнула Алка.

Дверь распахнулась -- на пороге стояла маленькая зареванная девочка.

-- ама, набей Пашку. Он меня бьJт!.. Петр Иванович замешкался. Алка махнула рукой:

-- Идите, ничего...

4

В большой, изуродованной боем комнате Мишка, нелепо жестикулируя, доказывал что-то огромному -- за метр восемьдесят -- румяному толстому балбесу в военной форме. Пилотка торчала у балбеса под погоном. Вопил он не по-русски. На просиженной до пружин зеленой тахте валялась незнакомая Петру Ивановичу винтовка, похожая на удлиненный автомат. Покрывало сбилось на каменный пол.

-- Немедленно прекрати, Павел! -- орап Мишка. -- У нас гость из Москвы! Васин Петр Иванович!