Тахар Бенджеллун. Литературный портрет

Для поэзии Бенджеллуна характерно резкое противопоставление, «смещение» образов и тем. Так, в плавную, кантиленную, слегка окрашенную мотивами щемящей грусти мелодию «стихов о любви» постоянно вторгаются ноты сострадания и гнева, и тогда интимная лирика становится гражданской, и мотивы социальные, обличающие бесправие женщин, чье назначенье — терпеть и смиряться, заглушают и саму мелодию песни любви.

Эти контрастирующие элементы его поэзии иногда сливаются воедино, и тогда звучит строгий, подытоживающий аккорд, как синтез раздумий поэта о назначении своего ремесла: «Нет, Орфей, ты больше не можешь петь о любви. Ветры пропели тебе о горькой свободе, о жизни без завтра».

Генезис его поэзии определяет ее тематику и образную ткань. Основным поэтическим материалом Бенджеллуну служит родная страна, но это может быть и страдающая земля Палестины, и холодный приют Франции, куда ценой унижений, получив паспорт, уезжают на заработки эмигранты. В «параллельных» образах, созвучных той реальности, которая перед глазами, резче слышится и своя боль, четче проступают горизонты тех несчастий, о которых у себя на родине поэт не всегда может говорить в полный голос. Главное — не дать народу уснуть, главное — не дать савану смерти укрыть его память, памяти — завянуть, забыть о прошлом, когда была жива надежда и мечта.

В стихотворении «Разбитая память» возникает образ человека, подбирающего осколки упавшей с неба звезды. Эти упавшие, угаснувшие звезды, — «маленькие осколки» надежды, — и их нельзя не собрать воедино, ибо они должны зажечь людей изнутри, вспыхнуть огнем «светила, сжатого в сердце».

Образ родной земли в стихах Бенджеллуна чаще всего является в метафорическом обличье ждущей разрешения от бремени женщины. Бремя ее — это история народа, снесенного в море волною забвенья, истории «красной земли», покрытой «шрамами солнца». Чтобы понять всю глубину этих ассоциаций, надо собрать в единую цепь все те разрозненные звенья, которые можно найти в стихах поэта: солнце — надежда — надеждой опаленная земля — угасшее светило — застарелые рубцы от ожогов… Но это еще и темные холодные лучи, несущие лишь оцепенение и страх разбередить старую боль… Этот страх сковывает, погружает в забвение. И тогда в стихах поэта возникает фантастическая картина наступающего на сушу моря, которое затопляет, съедает город, поглощает его вместе с площадями и набережными… В поэзии Бенджеллуна оно словно будоражит и освежает людей, стряхивает с них сон: «Морская соль разъела цепи»… Одно из стихотворений Бенджеллуна называется «Кто помнит о красной земле». Ибо главное — это память не о несчастьях, это память о той весне, что вспыхнула когда-то на горных склонах Рифа[1], память о том, что земля ждет разрешения от бремени, от своего томления. Вот почему в поэме «Заря, играющая на изразцах» улицы взрываются от вспученных плит, разламываются от распирающей их силы, идущей из глубины недр, изразцы на стенах и полах домов и мечетей, разверзаются скалы и плавится земля, и текут из нее мутные воды тех долгих ненавистных лет, когда царило вековое горе. Земля мстит за саму себя — и побеждает надежда.

Взрастив древо своей поэзии на земле человеческих мук и народного гнева, поэт не дает его листве отшуметь и завять в душном воздухе предгрозья. В зеленый цвет надежды окрашивается все вокруг: в небе летают зеленые птицы, зеленые камни любви летят на берег воспоминаний, и дети идут за весной, босоногие, с сердцами зелеными… И «сестра сумрачных небес» — надежда — озаряет торжественный финал книги, в котором рождается поэтическое послание в будущее:

Мы были скалой, разбивающей волны,
Мы были широкой рекой полноводной,
И в памяти нашей сияла весна…

Свое первое прозаическое произведение «Харруда» Тахар Бенджеллун написал в 1973 г. К этому времени он был уже известным в Марокко поэтом, и в прозе своей как бы инерционно продолжал разрабатывать поэтические темы, которые уже появились ранее в его творчестве. Даже структурно новая книга, названная им самим «романом-поэмой», несла следы предыдущего этапа: поэтические строки сами собой вписывались в этот полуфантастический-полуреальный «роман-поэму». Да и необычайная, образная, метафорическая насыщенность, смелость ассоциаций, лирическая фрагментарность книги — все говорило о том, что это, несомненно, проза поэта.