Тахикардия (СИ)

Эльф сразу обозначил свои позиции: делить ложе без обещаний, лишних вопросов и планов на завтра. Часто Ликс возвращался на вершину скалы хмурым, и тогда лучше было проглотить радостное приветствие и не подходить, пока он сам не захочет присоединиться к компании у огня. Иногда этого не случалось, и эльф вновь скрывался в темноте, провожаемый обеспокоенным взглядом Омнио.

Но порой Ликс сразу шел к костру, устраивался на своем любимом месте — перевернутой бочке, шутил и смеялся, небрежно запуская пальцы в волосы суккуба, притулившегося у ног. В такие моменты тот даже забирался к Ликсу на колени, перебирал яркие лиловые пряди, нежился в его руках. Когда Ликсу надоедало, он просто ссаживал Омнио на землю и продолжал разговор с остальными, не обращая на суккуба внимания. Омнио понимал, что эльф всего лишь позволяет ему быть рядом с собой. Относится к суккубу, как бывший хозяин Омнио — к ласковому грифону, что жил в доме.

Несмотря на это, Омнио ощущал счастье. От сознания, что оно не сможет продлиться долго, чувство становилось до слез ярким и острым, как осколок тонкого радужного стекла.

***

Сумерки наполнили воздух серовато-неоновой радугой. В те дни, когда небо заволакивалось тучами, в Иреме становилось теплее, будто город укрывался одеялом, спасаясь от колючего звездного мороза.

Частенько Тамр впадал в черную меланхолию и повторял затертую до дыр истину, что чем меньше знаешь — тем спокойнее на душе, и лишь клинический идиот может быть абсолютно счастлив. Однако периодически в нем просыпалась жажда делиться оставшимися в памяти знаниями. Этим вечером он учил Омнио шить. На синем платье появилась прореха: усталость, обледенелая лестница и торчащие из вытертых ступеней железки сыграли свою роль. Простые нитки не годились для одежды с несколькими материализациями, заговоренные стоили столько же, сколько заклятие восстановления. Однако, по мнению марида, никакое умение не могло считаться лишним, и монеты были потрачены на синий моток с маленькой магической печатью.

Теперь Омнио сидел на перевернутой бочке и, шепотом повторяя услышанные от Карага проклятья, колол себе пальцы иглой. Тамр, ползая по ткани в виде светящейся голубой нитки, показывал суккубу механизм действий.

Ликс появился неожиданно рано, добравшись по выщербленной стене к своему тайнику, сунул туда звякнувший кошель, затем подошел к огню и бросил на колени Омнио серебряную драхму. Тот поднял на эльфа недоуменный взгляд.

— Завтра Перерождение. Купи себе что-нибудь.

— Мне… не надо. И у меня есть свои деньги, — возразил суккуб.

Эльф уселся рядом.

— Зачем они тебе? — улыбнулся он.

— На еду, — пожал плечами Омнио, — ну и разное… Нитки вот…

— А остальное куда?

— Караг говорит, нужно откладывать на всякий случай.

Сварливый тон орка забавно прозвучал из уст Омнио. Ликс рассмеялся. Тамр принял свой обычный вид и тоже улыбнулся.

— Откуда? — спросил он, кивнув на монетку.

На вершине скалы действовал негласный закон: нельзя требовать ответа, а спрашивать можно о чем угодно.

— Меня нашел один чудак-картограф, — дернул плечом Ликс. — Сказал, что без тайных переходов Окраины книжка будет неполной. А дроны его не устраивают — хочется «колорита». Ну и приперся сюда в своем паланкине с киборгами, искал знатоков. Трое назвали мое имя.

Эльф не скрыл довольной усмешки.

— Хочет, чтобы я показал ему «изнанку Ирема». Сначала Пятую, потом остальные.

Слушая его, Омнио затаил дыхание. По словам Карага, Ликс ненавидел рутину и никогда не соглашался на работу, длящуюся более суток. Но это… Это подходило эльфу как ничто другое. И могло стать постоянным занятием, давая необходимую Ликсу свободу, деньги и возможность гулять по ночам безо всякого риска. И возвращаться домой.

— Ты согласился? — уточнил Тамр.

Ликс сладко потянулся и откинулся на локти.

— Пока все равно делать нечего… Там посмотрим.

Омнио закусил щеку, справляясь с безудержно разъезжающимися в улыбке губами. Он старательно закрепил последний стежок, нырнув за пластиковую занавесь, быстро переоделся и вышел к огню уже в женской ипостаси.

На лестнице раздались тяжелые шаги и знакомое побрякивание. Улыбающийся Караг сгрузил ловушку под навес и, молча подойдя к друзьям, достал и бросил на жестяной стол три золотые драхмы. Ликс присвистнул, Тамр картинно уронил челюсть на пол. Омнио осторожно тронула золото пальцем. В последний раз такие монеты она видела еще у господина, на улицах Окраины даже серебро встречалось нечасто.

— Домой иду себе, — усевшись и потирая руки, начал Караг, — а на нижней улице какой-то толстячок меня увидал, глаза вытаращил. Бордель искал, а может, гадалку. Заплутал маленько. Нездешний, по всему видать — пуговки на брюхе шелковые, крюк ему в глотку… — Караг задумчиво поковырял когтем в зубах. — Неужто я такой страшный, а? Орков, он, что ли не видел? Ну и прилип к стене. Там, где под аркой, узкое место, знаете?

Ликс кивнул и сел, подперев рукой подбородок.

— Так вот, иду себе, а он, бедняга, побелел весь, клешни трясутся, сумку достал и мне протягивает-пищит: «Все берите, прошу, только не убивайте меня!»

Караг широко ухмыльнулся.