...Таки-да!

Бедный Алеша, заслуживший высокое прозвище всей своей незаметной, но такой полезной жизнью. Как настоящий мушкетер, он был благороден и никогда не брал с людей денег за свои действительно огромные услуги. Его кормили - это было, иначе он бы просто умер с голода, одинокий смешной старик в поношенной одежде с чужого плеча, никогда не требовавший оплачивать свое добро не имеющими ему эквивалента деньгами. И все «хутора» старого города, позабыв о вражде, заключили перемирие, чтобы найти и покарать нелюдей, изрезавших Алешу. И никто не мог возразить ребятам с его «хутора» на веское требование: искать имеют право все, но кончать гадов могут только они.

Однако нашлись люди, которые сказали пацанам - отойдите в сторону. И те безропотно отошли. Потому что это слово сказали уже мужчины, которые недавно были такими же пацанами с этих самых «хуторов», и они выросли из тесного мира ребячьих «разборов». «Пацаны, - терпеливо объяснили пацанам мужчины, - это был наш Алеша, и поэтому все дальнейшее - это наше дело.» Чтобы не обидеть пацанов, мужчины промолчали о том, что у них больше шансов отомстить за Алешу без возможных последствий. Мужчины понимали, что человека можно избить, ограбить и даже убить, кое-кто из них был способен на это. Но поднять руку на Алешу, старого Мушкетера, приносившего людям добро, казнить медленной смертью беззащитного, издеваться над юродивым - этого они понять не могли.

И через несколько недель мужчины полной мерой воздали обидчикам Алеши, забравшимся порезвиться на его «хутор» аж с поселка Котовского, именуемого в Одессе Жлобоградом, Среди тех, кто отомстил за мучительную смерть Алеши, были разные люди и не стоит называть их имен, хотя бы потому, что далеко не все из них стали уголовниками, а срок давности - понятие не абстрактное. Только давным-давно уехавшего куда-то в Аргентину Капитана да бывшего уже к тому времени рецедивистом Буру можно вспомнить в связи с этой историей. Бура вскоре после тех событий снова сел, затем вышел и стал вести почти добропорядочный образ жизни. Он погиб на улице ранним вечером, когда попытался вступиться за избиваемую мужчинами женщину. Нож вошел в его солнечное сплетение по рукоятку и оборвал жизнь одного из тех, кто отомстил за Алешу.

И признаюсь честно, больше писать об одесских сумасшедших невозможно. Потому что последний заслуживающий внимания - легендарный Яник, ходивший в моряцкой мице с огромным козырьком над гигантским искривленным иском. О причудах Яника, бывшего постоянным украшением вечеров отдыха и дискотек, можно было бы говорить много, но...

Но несколько лет назад мы сидели в квартире Владика Кигеля, который стал сотрудником лос-анджелесской «Панорамы», а тогда еще корреспондента газеты «Знамя коммунизма», кто-то позвонил ему и сообщил, что Яника убили.

Не знаю, нашлись ли в городе мужчины, отомстившие за смерть Яника, или нет. Теперь уже не это главное. Одесса - не та. И это вовсе не ностальгия по давно ушедшим временам; еще сто лет назад старики говорили, что Одесса уже далеко не та; и моя бабушка, родившаяся на улице Земской восемьдесят шесть лет назад, давным-давно утверждала то же самое. У каждого поколения есть право и причины высказаться таким образом...

Но если Одесса начала убивать своих сумасшедших, если она даже не оказалась в силах просто защитить их -о чем тогда еще говорить?

РАССКАЗЫ ПО-ОДЕССКИ

РАССКАЗ НОМЕР РАЗ ОСОБО ВАЖНОЕ ЗАДАНИЕ

«Вот вам история одной одесской свадьбы»

(Старинная песня)

1

Вызов в обком партии для журналиста Ростислава Полоскина был такой же обыденностью, как рюмка перед творческими муками. Однажды перед созданием очередного шедевра журналистского творчества «Выше надои -ближе коммунизм» он до того перебрал, что умудрился сделать сравнение: от коровы собрано молока не меньше, чем центнеров с га. Хотя Полоскин понимал в коровах и центнерах с га примерно одинаково, этот номер газеты пользовался небывалым успехом. Впрочем, как и номера других газет, где печатается недельная программа телевидения.

Заходя в здание, Ростислав машинально отметил,, что его появлению в обкоме джинсы теперь не помеха, как бывало несколько лет назад. Перемены свежего ветра апреля явно залетели и в этот вестибюль, где милиция строго смотрела за соблюдением формы одежды входящих.

Войдя в кабинет Ответственного Работника, Ростислав сотворил абсолютно спокойный вид и подумал: «Ох уж эти ответственные работники. Если чем и отличаются от нас, грешных, то только тем, что никогда и ни за что не отвечают». При этом он сделал вид небывалой радости на измученном заботой о благе народа лице и, дважды поздоровавшись, с сыновьей преданностью посмотрел в глаза хозяина кабинета.

Ответственный Работник почти по-отечески, непривычно ласково бросил беглый взгляд на ерзающего по стулу журналиста, а потом сказал: