Такие разные дети

Негативизм трехлетки сложнее переживаний годовалого ребенка. Во время кризиса одного года взрослый просто не умел догадаться, понять, чего малыш хочет. Трехлетний уже ожидает от членов семьи не только понимания, но и признания независимости, самостоятельности, хочет, чтобы его мнения спросили, с ним посоветовались. Поведение определяется не только отношением к взрослому, но и к себе. Протест против попыток родителей навязывать свою волю проявляется в поведении вопреки маме, даже если одновременно приходится поступаться своими желаниями.

В семье, где взрослые сумеют изменить курс, примут требования детской самостоятельности, ребенок выйдет из кризиса обогащенным – он будет по-новому сравнивать себя с другими людьми, испытает удовлетворение от нового головокружительного чувства – «Я сам!». Если реакции взрослых сосредоточатся на том, чтобы «сломать» детское упрямство, силовыми приемами прекратить капризы раз и навсегда, у ребенка возникнут приемы психологической защиты. Малыш научится скрывать свои чувства, сумеет как бы притуплять переживания по поводу отрицательных оценок старших, перестанет «слышать» замечания и укоры. Вместо открытости миру, смелости в его освоении начнет нарастать панцирь, защитная оболочка, неизбежно проявляющаяся в невротических симптомах.

Школьное детство начинается с критического периода, который называют кризисом шести-семи лет. Родители обращают внимание на утрату привычной для дошкольника простоты и непосредственности. Пятилетняя дочь если радовалась, то забыв обо всем на свете, если обижалась, то тоже без оглядки. К семи годам она как будто открыла для себя собственные эмоции. Теперь, когда сердится, одновременно изучает себя, иногда даже в зеркало пытается в это время заглянуть, в голос вслушивается. Даже не верится, что она по-настоящему переживает, потому что в поведении появляется какая-то натянутость, фальшь. Не об этом ли пишет Марина Цветаева: «Так дети, вплакиваясь в плач, вшептываются в шепот»?

Педагогические ошибки родителей могут привести в этом возрасте к такой поглощенности своими эмоциями, от которой недалеко и до истероидности. Помните, у А. И. Куприна в «Белом пуделе»? «На террасу из внутренних комнат выскочил, как бомба, издавая пронзительные крики, мальчик лет восьми или десяти… <…> …виновник этой суматохи, ни на секунду не прекращая своего визга, с разбегу повалился животом на каменный пол, быстро перекатился на спину и с сильным ожесточением принялся дрыгать руками и ногами во все стороны… <…> – Ай-яй-а-а! Дряни! Дураки!.. – надрывался все громче и громче мальчик».

В этот кризисный период впервые возникает внутренняя борьба переживаний, которую ребенок начинает осознавать как противоречивость между восприятием себя и оценками окружающих. Умышленно закатив истерику, мальчик Трилли из рассказа «Белый пудель» вначале еще помнит, что делает это, чтобы не пить противную микстуру. Затем поток эмоций захлестывает его, и требование купить собаку возникает лишь для того, чтобы продлить возникшую эмоциональную бурю. Допустим, собаку ему бы уступили. Немедленно возник бы новый повод для криков и слез. Нужна не собака, а победа над взрослыми, необходимо внимание окружающих, зарабатываемое такой нелегкой ценой.

Выходя из кризиса, во время которого ребенок страдал от невозможности сделать свой внутренний мир доступным и понятным для окружающих, повзрослевший человек уже не теряется в противоречивости собственных переживаний, привыкает к их амбивалентности (противоположной направленности, когда одновременно и жаждут, и отвергают, и любят, и ненавидят). Правильная позиция родителей помогает преодолеть несоответствие внешнего и внутреннего, несовпадение желаний и их внешнего выражения.