Такие разные мечты

– Но ты же обещал… - сорвалось беззвучно с пересохших, покрывшихся белой корочкой губ Мэри. Никогда - никогда она еще не испытывала такого негодования.

Мэри села, подтянув к себе ноги, погрузив руки в горячий песок, оказавшийся горячим только на поверхности. Внутри он оказался холодным - холодным, как ее внутренности. И она стала смотреть на отдыхающих в отдалении людей, надеясь, что пройдет вечность, другая, и ей не придется ничего менять. «Так и буду сидеть, - решила Мэри. - И никогда не состарюсь, не умру. Никогда не начну ничего снова».

День еще даже не задвигался в сторону заката, а с Мэри уже кое-что случилось. А она-то считала, что просидит здесь неизменную вечность. Возможно, у вечности, у перемен, были на нее свои планы.

На смену отдыхающим взрослым в стороне пришли играющие дети. Ветер задул с новой силой, и тут до Мэри дошло. Это не стало большим откровением для нее, она уже знала то, что прошло через ее ум буквально мгновение назад, и до этого проходило не раз в прошлом, границы которого обозначить здесь сложнее, чем кажется, просто она наконец-то посмотрела на это, а не сделала вид, что ничего не замечает, что ничего не происходит. «Да, я впустила тебя в свой дом, - заговорила Мэри про себя и для себя, - в свой собственный великий сияющий дом, в храм своей души. Да, мы были в нем счастливы настолько, насколько могут быть счастливы двое, пусть и совсем недолго. Ты дал обещание, уходя, что непременно вернешься, но не сдержал его. Я ждала сотни лет, десятки тысяч дней, и я выбрала в итоге покинуть тот дом и пройти долгий и одинокий путь в поиске нового значения всего, и вот, я нисколько не жалею об этом. Потому что я нашла, что искала? Нет - потому что это было мое решение».

Через минуту, другую, Мэри нашла себя на песке, кажется, что снова нашла себя на песке, как когда-то раньше уже находила себя не раз. То на песке, то еще на чем. Нашла мирно дышащей и глядящей на играющих вдалеке детей, с рукой на своем округлившемся, но притом пока еще довольно мягком и небольшом животе. Она думала о доме-жилище, в который ей внезапно захотелось вернуться, расположение и вид которого больше не являлись загадкой, когда она услышала позади себя неспешно приближающиеся шаги. Мэри не обернулась, ничего не сказала - продолжила сидеть и наблюдать за детьми, перекидывающимися яркой пластиковой тарелкой, едва сдерживая улыбку на своем лице. Она думала об этих шагах за ее спиной, и любимых обнаженных ногах, которых их рождали. Она знала, какую-нибудь вечность, другую, тому назад они неслись через огонь и ветер так быстро, так быстро…

И вот они достигли ее как раз вовремя.

Знакомый голос позвал ее по имени. Мэри обернулась. И Мэри улыбалась.

II. БАБУШКА И ВРЕМЯ

Бабушка вышагивала по коридору вперед-назад вот уже битый час. До этого она вышагивала по кухне. А до того – по спальной комнате. И в каждом случае час был битым. «Битый час, битый час», – повторила про себя бабушка, словно на автомате, сцепив морщинистые руки в замке за спиной. Довольно-таки прямой спиной, нужно отметить! Затем, не перестав шагать, она спросила себя: «А с чего это, интересно, час битый?»

Если бы кто-то сейчас смог остановить бабушку и спросить, а чего это она, собственно, вышагивает то в одной части своего дома, то в другой, она бы не ответила. Идея остановить бабушку сама по себе уже амбициозность – да и кто бы в конце концов стал это делать? Бабушка-то давно живет одна, за запертыми дверьми. На самом деле, было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь все-таки, пускай и не останавливал сейчас бабушку, но задал бы ей этот вопрос. Да, это бы оказалось очень полезно.