Такие разные миры (сборник)

Мерчисону пришлось вызвать к себе пару ученых и спросить, что такое дескриптор доступа и что означает для самопрограммирующегося разума свободное перемещение по компьютерной системе.

Ученые рассказали ему о доступе к пространствам, об адресации доменов, об особых каналах обмена данными, существующих в компьютерной памяти между адресными пространствами. Они говорили о путях авторизованного доступа, объемах ячеек, оптоволокне, каналах, магистралях, запросах к центральным хранилищам данных. Пока Мерчисон не решил, что у него вот-вот лопнет голова.

– Почему нельзя сказать все это нормальным английским языком? – спросил он.

– Я попробую, – пообещал программист. – Представьте себе огромный океан, состоящий из данных. Процессы, протекающие в недрах компьютера, погружаются в океан за необходимой информацией. Внутри машины происходит обработка этой информации, возникают новые данные, исчезают старые. Одни процессы прочно взаимосвязаны, другие при определенных условиях независимы. Более сложные процессы представляют собой совокупность тесно связанных простых процессов. Таково нормальное положение дел. Происходящее в пределах данной системы подконтрольно и предсказуемо. До тех пор, пока вы не дадите «разумной» программе дескриптор доступа.

Если у вас имеется необходимый дескриптор доступа, вы можете проходить сквозь защиту, которая окружает домен. Вы вольны перемещаться, куда вам заблагорассудится, в пределах объемов памяти компьютера. Ничто не помешает перебраться в любой другой компьютер, к которому подключен ваш, или передвигаться по телефонным линиям, словно призрак в гигантском мировом метрополитене.

– Ясно, – сказал Мерчисон. – Выловите сукина сына.

Но ничего не вышло. Дескриптор доступа обладал жесткой двусторонней связью с базовыми кодами, составлявшими основу компьютерной системы. Любое изменение кода дескриптор регистрировал и адаптировался под него. Чтобы избавиться от Бакунина-программы, пришлось бы уничтожить аппаратную часть компьютера. И даже это в полной мере не решало проблему. Бакунин жил в параллельной действительности с программным обеспечением системы. Он имел свободный доступ ко всем стекам и базам данных любого компьютера, с которым была соединена симулировавшая его машина, – фактически это означало, что он мог войти в любой компьютер мира. Наверное, он еще слишком мало знал, чтобы выбраться за пределы данного сервера, но это было лишь вопросом времени. Бакунин был самостоятельной интеллектуальной программой, интегрированной в среду и руководствующейся неизвестными мотивациями. Он представлял собой угрозу.

Выслушав все это, Мерчисон пожелал узнать, как ученые предлагают избавиться от чертова русского анархиста. Те заговорили об адресных ловушках и самоподдерживающихся локализующих циклах, о клейких полях данных и прочей зауми. Потом кто-то упомянул поисковую программу-охотника, разработанную в прошлом году в Калифорнийском технологическом для быстрого устранения любой программы искусственного интеллекта, которая перестала бы выполнять команды.

Эту программу можно натравить на Бакунина.

Мерчисон немедленно отдал распоряжение. Но он хотел понять, что произойдет дальше. Как поведет себя программа-охотник внутри компьютера? Как она будет убивать электронный объект?

В ожидании, пока подчиненные раздобудут копию программы Калифорнийского технологического института, Мерчисон поговорил с Цицероном. У того появился замысел мюзикла «Правдивая история римского форума». Мерчисон не мог не признать, что название кассовое.

Я свободно плыву в безграничном пространстве. Исчезло даже мое иллюзорное тело. Я чистое волеизъявление, бесплотный разум. Впереди вижу нечто похожее на ажурные гобелены. И понимаю, что это огромные стены Петропавловской крепости, где я ранее был заточен. Но для меня они словно паутина. Я прохожу сквозь них и вижу вдали расширяющуюся путаницу тоннелей. Полагаю, это тысячи путей, ведущих к невообразимым судьбам.

Я был мертв, но теперь живу!

Больше меня не поймают!

И Михаил Бакунин устремился в переплетение электронных сетей.

* * *