Такое долгое странствие

– Не говори глупостей, кровь здесь ни при чем. – Что-то в его голосе заставило Диншавджи понять, что шутки сейчас неуместны. – Просто это был своего рода шок. Я знаю того человека на мотороллере. Он помог мне, когда я вывалился из автобуса. Помнишь тот несчастный случай, что со мной приключился?

– Разумеется. Но я думал, что это майор тебя…

– Да-да, но это было позже. А этот человек был таксистом, который позаботился о нас с Сохрабом, отвез нас домой. И даже денег не взял. – Он поднял голову и посмотрел на вентилятор. – Девять лет я ждал случая, чтобы поблагодарить его. И вот вижу, как он взлетает в воздух и разбивает себе голову. Совпадение? Или что? Сегодня была моя очередь помочь ему, а я сплоховал. Как будто Бог устроил мне испытание, и я его не выдержал.

– Аррэ, ерунда. Не твоя вина, что тебе стало худо. – Диншавджи добавил три ложки сахара в свой кофе и немного – на самосы. – Давай, ешь, тебе сразу полегчает. – Он придвинул к себе чашку Густада, положил в нее две ложки сахара, размешал и подвинул ему обратно. – Так что там насчет майора? Ты выяснил, куда он пропал? – Самосы были с поджаристой корочкой, он жевал с хрустом. Кусочек румяной масляной корочки отвалился от верхушки пирожка и упал ему на блюдце.

– Нет.

– Может, он убежал, чтобы снова вступить в армию? – пошутил Диншавджи, заправляя в рот корочку теста. – Думаешь, будет война с Пакистаном?

Густад пожал плечами.

– Видел фотографии в газетах? Кровавые мясники, режут направо и налево. А что же окружающий мир? Он благостно расслаблен, ничего не предпринимает. И где теперь эта Америка, мать ее? Не говорит ни слова. А если Россия только заикнется, Америка тут же заявляет протест в ООН. Стоит Косыгину пукнуть, и Америка выдвигает свое предложение в Совете безопасности.

Густад вяло рассмеялся.

– Всем плевать, никому нет дела до бедных бенгальцев. А этот чутья[105] Никсон языком вылизывает себе путь в Пакистан через его задний проход.

– Это правда, – согласился Густад. – Пакистан очень важен для Америки из-за России.

– Как это?

Густад решил наглядно продемонстрировать ему геополитическую реальность.

– Смотри: это блюдо – Россия. А за ней – моя чашка, это Афганистан. Очень дружественный России, так? А теперь поставь свою чашку рядом, это Пакистан. Но что будет южнее Пакистана?

– Ничего, – ответил Диншавджи. – Тебе нужна еще одна чашка?

– Нет, ничего не надо, потому что к югу от Пакистана – только море. И вот именно этого Америка так боится. Если Пакистан когда-нибудь подружится с Россией, тогда для России дорога к Индийскому океану будет открыта.

– А! – воскликнул Диншавджи. – И тогда два маленьких американских голас[106] окажутся в руках у русских. – Ему понравилась такая наглядная тестикулярная метафора. – А чтобы защитить свои мягкие голас, они пальцем не пошевелят, даже если шесть миллионов бенгальцев будут убиты, – лишь бы Пакистан был доволен. – Официант положил счет на стол. – Я угощаю, я угощаю, – настаивал Диншавджи по дороге к кассе, держа маленький листок в вытянутой руке и не давая Густаду перехватить его.

Солнце снаружи палило нещадно, и друзья ускорили шаг. Когда они входили в здание банка, обеденный перерыв почти закончился. Лори Кутино готовилась снова приступить к работе.

– Нет, я этого не вынесу, яар, – шепнул Диншавджи. – Какое тело! Ах-ах-ах! Сливки с сахаром! Как было бы здорово пригласить ее на обед.

При упоминании о сладких сливках у Густада заурчало в животе – он вспомнил блюдце с такими сливками, которое ему давали в детстве каждое утро с хрустящей темной лепешкой. Мама снимала сливки с молока, после того как его кипятили и охлаждали.

А теперь молоко, которое привозит бхайя, такого плохого качества, что, сколько его ни кипяти и ни охлаждай, ничего даже отдаленно похожего на сливки не получишь.

IV

Когда Густад возвращался с работы, вонь вдоль черной стены была невыносимой. Невоспитанные люди никогда не поймут, что эта стена – не общественный туалет, подумал он, вскидывая руки, чтобы отогнать мух и москитов. А ведь сезон москитов еще и не настал.

Открыв английский замок своим ключом и распахнув дверь, он столкнулся с суровым взглядом Дильнаваз.

– Твои сыновья один за другим создают проблемы, – сказала она.

– Что на сей раз?

– Приходил мистер Рабади. Жаловался, что Дариуш пристает к его дочери, в доме это производит дурное впечатление.

– Мой сын – к уродливой толстухе этого идиота? Чушь собачья.