Такое кино

— Не ищи, нет. Я… в магазин не ходила, некогда было. Работаю как лошадь.

— Аньку отправь. Нельзя же так.

Женя махнула рукой:

— Анька завтра только возвращается из Италии. Да, вот такие мы пустодомки.

Светка без энтузиазма умяла салат и взялась за чай.

— Ну, хоть конфетку-то дай. Иль печеньку?

Вид у нее был такой жалобный, что Женя поцеловала беднягу в макушку. И тотчас вспомнила про заначку — небольшую шоколадку, которую Аня как-то припрятала на черный день.

— Ну вот, хоть что-то, — обрадовалась Светка.

Она уехала после десяти, и Женя легла спать пораньше, чтобы отоспаться, наконец, после трудовых будней. Неунывающая подруга, с ее энергией и легким взглядом на жизнь, окончательно излечила ее от тревоги и страхов.

Мордвинова уже десятый сон видела, когда вдруг подскочила на кровати от оглушительной трели домофона. Машинально поглядела на часы: половина третьего ночи. Первая мысль была об Ане, но с какого перепугу дочь будет звонить ночью в домофон? Тогда кто?

Женя немного выждала: вдруг ошиблись. Однако трезвон не прекращался, казалось, что он разбудит сейчас весь дом. Женя подкралась к домофону, осторожно сняла трубку.

— Да?

— Открывай, а то я сейчас околею на этом гребаном ветру! — хрипло проорала трубка.

— Кто это? — спросила Женя с недоумением.

— Женька, ты что, совсем офонарела? Открывай быстрее, я замерз!

Господи, да это же Туринский! Она нажала на кнопку домофона, щелкнула замком двери и забегала по комнате, хватая халат, расческу, все, что под руку попадалось. Туринский ввалился весь заснеженный, с красными руками.

— С ума сойти! — ахнула Женя. — Ты откуда такой?

— Пешком шел от моста, потому что этот…

— Не ругайся!

— …таксист-кавказец не повез меня сюда. Не по пути, говорит. А по-моему, просто струсил. Я его припугнул, он машину остановил и говорит: «Топай на своих двоих».

Мордвинова поняла, что знаменитый режиссер пьян в стельку.

— Что ты несешь? — пробормотала она, помогая Виктору Алексеевичу снять пуховую куртку. — Где твои перчатки?

— Хрен их знает.

Вид у него был несчастнейший. Женя протащила помороженного режиссера на кухню, достала водку и взялась растирать его руки.

— Полегче, полегче! — возмутился он. — Я не дам тебе зря переводить ценный продукт.

Как-то исхитрившись, Туринский выхватил из рук Жени бутылку и пристроился пить прямо из горлышка.

— Да хватит тебе! — Женя вырвала бутылку. — Не бережешь себя совсем.

Она заварила чай прямо в кружке и подала ее Туринскому.

— О, вот это хорошо! — обрадовался тот. — Сейчас согреюсь. А у тебя тепло. — Тут он рассмеялся. — Помнишь, Женька, была как-то жутко холодная зима в Питере, мы мерзли отчаянно и грелись с тобой спиртом «Рояль»? Его тогда везде продавали…

Мордвиновой не понравились его воспоминания.

— Слушай, ты почему ночью болтаешься по городу? Почему дома не сидишь?

Туринский скорчил пьяную гримасу:

— Дома! Это не дом, а карцер. Тебя бы туда…

Женя оторопела:

— Ты понимаешь, что говоришь, или совсем плохой? Витька!

Туринский тяжко вздохнул и снова потянулся к бутылке.

— Ну уж нет! — Женя унесла водку к себе в комнату и убрала в шкаф.

— Хватит уже, — вернувшись, сказала она. — Послушай сам, что ты несешь. И я вообще не понимаю, что ты тут делаешь!

Однако Туринский не ответил. Он замер, положив голову на сложенные на столе руки.

— Ты что, спишь? — возмутилась Мордвинова.

— Не, не сплю, я на тапочки смотрю, — пробормотал всемирно известный режиссер.

Женя тормошила его, звала, но безуспешно. Отогревшись, Виктор Алексеевич впал в крепкий сон. Мордвинова стояла над ним в растерянности и не знала, что дальше делать. Хорошо, Ани дома нет, однако утром она вернется, а тут, на кухне, такое…

Женя разобрала в своей комнате гостевое кресло и вернулась за режиссером. Она попыталась приподнять спящего, чтобы переправить его на кресло. Туринский что-то бормотал и отбрыкивался. С большим трудом Мордвиновой удалось стянуть его с табурета и удержать от падения на пол. Закинув его руку себе на плечо, она поволокла тело в комнату. Туринский недовольно мычал:

— Что за женщина, зверь! Покоя нет…

Однако, перебирая ногами, доковылял-таки до кресла. Он упал на постель прямо в одежде. Женя не стала больше его трогать, только накрыла пледом.

Она села возле спящего и задумалась, рассматривая его лицо. Когда не светят его ясные молодые глаза, Туринский кажется уставшим и пожившим ловеласом. Он красив и теперь, с этой гривой седых волос, резкими морщинами сухого лица, внушительным носом и решительными губами. Жене тотчас вспомнилась ночь после юбилея, и она покраснела, как институтка.

Что за напасть? Я бегу от него, гоню от себя, а он все лезет и лезет в мою жизнь! Хотя, если уж быть совсем честной, я сама спровоцировала это, позвонив ему и пригласив на юбилей. Но кто же знал!

Однако когда Мордвинова ложилась спать, она отчего-то чувствовала себя необыкновенно счастливой. Саднящая пустота, от которой она безумно устала за последние годы, исчезла, мир вдруг наполнился и стал гармоничным. И ведь только от того, что этот сумасшедший режиссер спал в ее комнате!..