Такое кино

Было уже поздно, двенадцатый час ночи, но город жил своей бурной жизнью. Светились огни реклам, сновали автомобили, на Тверской и Садовом все было как днем. Артем загадочно молчал, но Аня чувствовала, что он взволнован.

— Куда мы едем? — не выдержав, спросила она.

Они подъехали к одному из новых домов-небоскребов, вошли внутрь, причем и охрана, и консьерж пропустили пару без слов. Забрались в сияющий новеньким металлом лифт и долго поднимались. Артем неотрывно смотрел на Аню, и глаза его светились в полумраке лифта. И вот остановка. Ненашев обнял ничего не понимающую спутницу и вывел из лифта. Они прошли куда-то вверх по ступенькам, открыли небольшую дверцу, и Аня ахнула, у нее подкосились ноги. Порыв ветра, казалось, принесшегося прямо из космоса, трепал их волосы. Далеко внизу лежал город, весь в огнях, мерцающих, как звезды.

Аня никогда не была на такой высоте, разве что в самолете. Она замерла от ужаса и красоты, расстилающейся до горизонта. Дух захватывало, и было ощущение, что паришь в космических просторах.

— Видишь, — шепнул Артем, касаясь губами ее волос, — жизнь огромна, наши возможности огромны, мы все можем…

Он обнял ее, напуганную, потрясенную, и, повернув к себе, поцеловал в губы.

— Выходи за меня замуж, — проговорил сильный мужчина с дрожью в голосе. — Мы столько всего сможем сделать! Ты будешь рисовать, работать в кино, путешествовать в поисках впечатлений. Никаких границ: весь мир перед тобой, как этот город сейчас…

Он снова стал целовать ее все более страстно, жадно, и Ане пришлось приложить усилие, чтобы высвободиться из его объятий. Артем подставил лицо хмельному майскому ветру. Аня достала сигареты и закурила, сознательно занижая торжественность момента прозаической затяжкой.

Когда Ненашев обернулся к ней, глаза его влажно блестели.

— Что ты скажешь мне? — спросил он хрипло.

Аня пожала плечами:

— Для меня это слишком внезапно. Прости, Артем…

Забыв о страхе, она быстро пошагала по крыше к чердачной двери.

Глава 28 Ссора

Они поссорились. Впервые за много лет. Да и ссорились ли когда-нибудь вообще?

У Ани был выходной, Женя еще не приступила к новому проекту: ее вот-вот должны были прикрепить. Словом, они бездельничали дома с полным правом. За окном неистовствовал май, однако Аня хандрила. Она встала поздно, вышла на балкон с чашкой кофе и сигаретой, прямо в пижаме. Впереди в дымке громоздились высотки, по сравнению с которыми некогда самое высокое на Потылихе двадцатиэтажное здание казалось спичкой рядом с коробком.

Аня полюбовалась новенькой, пока не запыленной листвой деревьев, которые еще во множестве оставались от некогда обильных зеленых кущ потылихинских пустырей и оврагов. Да, еще совсем недавно их островок утопал в зелени, как в лесу.

Допив кофе и загасив сигарету, Аня вернулась на кухню. Женя жарила сырники ей на завтрак. Устроившись на диванчике с ногами, Аня некоторое время наблюдала за матерью и вдруг сказала:

— Артем Ненашев сделал мне предложение.

Женя выронила лопатку, которой переворачивала сырники. Она не стала поднимать ее, застыла в ожидании продолжения.

— И? — произнесла, не дождавшись. Тотчас спохватилась, подняла лопатку и перевернула сырник, начинавший подгорать.

Аня с трудом проговорила:

— Я не дала согласия…

Женя швырнула лопатку, выключила плиту, сняла фартук и села напротив дочери.

— Почему, Ань?

Впрочем, она не удивилась ответу. Аня молчала.

— Как это было?

Ане не хотелось возвращаться к пережитому, но мама имела право знать. Она рассказала.

— И что он? — упавшим голосом спросила Женя.

— Он ничего, — ответила дочь. — Отвез меня домой, попрощался и все.

— Больше не звонил, — утвердительно сказала Женя.

— Звонил, почему же, — Аня достала сигарету из пачки и закурила. — Я ведь не ссорилась с ним, не расставалась, не посылала его. И я давно уже сказала Артему, что у меня есть мужчина.

— Кто? — иронически удивилась Мордвинова. — Этот каскадер?

— Он не каскадер, мам.

— Ну, осветитель.

— И не «светик».

— «Так кто ж ты, наконец?» — процитировала Женя.

— «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», — подхватила Аня.

— Ты хочешь выйти замуж за Тимофея? — бросив дурачиться, спросила Женя.

— Во-первых, он не предлагал. Во-вторых, и за него я тоже не пошла бы, — ответила дочь.

— Ты вообще не хочешь замуж? — удивилась Мордвинова.

— Да, вообще.

Женя включила чайник, который уже остыл, поставила на стол тарелку с сырниками.

— Я этого не могу понять, — заговорила она наконец. — Объясни мне, почему вы не женитесь?

— Кто мы? — спокойно спросила Аня.

— Ну, молодежь, нынешнее поколение молодых. Ведь тебе уже двадцать семь лет!

— Это много?

Выдержка изменяла Жене, хотя она понимала, что ее раздражение адресовано не столько дочери, сколько современной жизни вообще.

— Давно установлено, что заводить детей здоровее всего в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.

— Я не хочу детей.

Женя, поднявшаяся было за чайником, так и села, беспомощно глядя на дочь.

— Ничего не понимаю! Почему?

Аня внешне была спокойна, но пальцы ее, державшие сигарету, слегка дрожали.

— Потому что страшно за них.