Такое запутанное дело. Когда конец близок

Автомобиль свернул с шоссе и начал петлять по городской окраине. Улицы были довольно широкими, встречались среди них и великолепные проспекты, обсаженные деревьями. Здесь стояли большие каменные особняки, построенные во времена королевы Виктории, в пору промышленного расцвета. В сером предрассветном сумраке от них веяло солидностью и величием, но от глаз Тремейна не укрылось, что каменные колонны местами осыпались, а одичавшие кусты разрослись. Еще он заметил кое-где доски объявлений, которые сдержанно, но откровенно оповещали о том, что бывшие поместья понижены в ранге и служат теперь конторами. Похоже, лучшие дни Друидли давно миновали, это место уже не то, что раньше.

– Так вот где водятся деньги! – воскликнул Бойс, бросив мимолетный взгляд из окна машины.

– Когда-то водились, – отозвался Паркин. – Большинство старинных богатых семей переехало отсюда в последние двадцать-тридцать лет. Теперь в этих особняках главным образом квартиры, офисы и дома для престарелых, хотя изредка еще можно встретить дом, где по-прежнему верны старым традициям.

Они ехали по живописной дороге, в стороне от нее тянулись гряды пологих холмов Друидли. Бриджтону поистине повезло: холмы, на которых он раскинулся, простирались на многие акры до самых границ города. Полицейская машина проехала между каменными столбами ворот, повернула на неухоженную подъездную дорожку и остановилась напротив большого особняка, каких немало встречалось на этой улице. Дом окружала почти осязаемая атмосфера запустения. Чувствовалось, что в этом месте уже никто не живет.

Начинало светать. Тремейн выбрался из автомобиля и поежился от утреннего холода. На ступенях, ведущих к парадной двери, стоял констебль. Узнав инспектора Паркина, он взял под козырек.

– Машина сэра Роберта еще здесь. – Паркин указал на элегантный серый автомобиль, стоявший чуть впереди на дорожке. – Так что он, наверно, в доме.

Начальника местной полиции они застали в холле. Этот высокий, худощавый седеющий мужчина окинул Джонатана Бойса цепким взглядом, прежде чем протянуть ему руку для приветствия.

– Я рад, что вы с нами, старший инспектор. Вижу, времени вы не теряли, сразу взялись за дело.

– Мы выехали первым же поездом, как только получили ваше сообщение, сэр, – произнес Бойс.

Он заметил немой вопрос в глазах главного констебля и представил Мордекая Тремейна по всей форме. Его уверенный тон не допускал сомнения, что этот человек находится здесь по праву.

– Вы, конечно же, слышали о мистере Тремейне, сэр, – поспешно добавил Бойс, когда главный констебль замялся в нерешительности. – Привлечь его к расследованию – идея комиссара.

Тремейн почувствовал угрызения совести, но ничего не сделал, чтобы рассеять заблуждение, вызванное словами Бойса, который исказил правду.

– Комиссара? – переспросил главный констебль. – Понимаю. Что ж, разумеется. Само собой, я слышал о вас, Тремейн. Прибыли на место убийства, чтобы начать с самого начала?

– Если вы не возражаете, сэр Роберт, – ответил тот. – Но если опасаетесь, что я помешаю…

– Помешаете? Ерунда! Может, даже кое-чему научите нас, простых служак!

В голосе главного констебля слышалась натянутая веселость, но это не от того, что он пытался сделать хорошую мину при плохой игре, рассудил Тремейн. Едва ли его оскорбило неожиданное появление детектива-любителя, похоже, мысли сэра Роберта Деннелла занимали заботы поважнее. Как только главный констебль отвернулся, будто забыл о его существовании, Тремейн ощутил смесь удивления и облегчения. Он в игре! Последнее препятствие осталось позади, отныне он может идти своим путем и не бояться, что кто-нибудь вдруг опомнится и решит, что нечего ему лезть в эти дела.

В окна уже вползали серые утренние лучи, и в аварийных фонарях, при свете которых ночью работали полицейские, больше не было нужды. Тремейн огляделся. Двое мужчин в гражданской одежде измеряли линолеум рулеткой. Еще один сидел на нижней ступеньке лестницы с блокнотом на коленях и делал заметки карандашом. Сцена была на удивление будничной, прозаичной: трое мужчин заняты самой обыкновенной скучной работой.

Тремейн говорил себе, что знал, что так и будет, и все же не смог подавить разочарования. Эта неспешная равнодушная рутина вовсе не то, чего ожидаешь найти на месте преступления в конце пути после беспокойной ночи в вагоне поезда. Где же трагедия? Где азарт погони и сознание неотвратимости правосудия? Затем он увидел фигуру, лежавшую бесформенной грудой на полу у стены холла, и сердце его как-то странно, болезненно сжалось. Вот реальность. Это безмолвное неподвижное тело было когда-то живым человеком, он дышал, любил и ненавидел. Кто поднял на него руку в темноте? Кто жестоким ударом толкнул его в небытие, откуда нет возврата?

Тремейн перевел взгляд на Джонатана Бойса. Тот разговаривал с инспектором Паркином. Сосредоточенный, внимательный, он не упускал ни единой мелочи, его не отвлекали мысли о трагичности происходящего. На полу чуть в стороне от мертвого тела лежал черный кожаный саквояж «гладстон».

– Сумка Хардина? – спросил Бойс.