Такого не было даже в Афгане

Володя Корольков практически тут же уехал, потому что в Кахаму ехать было недалеко: приехали за ним советники и его отправили.

А мы с Петей Ивановским пробыли ещё три дня, когда приехали советники уже из нашей бригады: советник начальника тыла — Виктор Владимирович (он потом погиб в автокатастрофе, Царство ему небесное), и переводчик наш приехал, которого непосредственно Петя Ивановский менял.

А в «Квадрате» переводчика не было — вот я и ехал туда, поскольку до этого один переводчик работал и на «Квадрат» и на бригаду.

— Фамилия Виктора Владимировича (который потом погиб)?

— Я не помню. Он очень любил читать «на сон грядущий», а у нас рядом стояли кровати, и под его накомарником была лампа. Но у него была такая лампа, что спать при ней было просто невозможно. Поэтому я обычно завешивался с его стороны одеялом, и то через одеяло всё просвечивало. Но читал он весьма своеобразно: едва прочитывал страницу — полторы и раздавался храп. Я говорю: Виктор Владимирович! Ты читаешь или спишь?

— Да читаю — такая интересная книга. Я сейчас немного почитаю и выключу свет.

Ну и через минуту — две снова раздавался храп.

— Как жили?

— В домике, где стояли наши обычные армейские кровати. А на кровать накомарник вешали.

— Сетки на окнах?

— Сетки на окнах были, но что толку, если двери постоянно открыты, и комары летают.

Все эти спреи-мази — нам наши переводчики-ветераны сказали: плюньте вы на них. Ничего это всё равно не помогает, тем более что вы практически не заметите, как вас укусит комар. Вы пробыли уже несколько дней в Анголе — считайте, комар вас уже укусил. И теперь малярия просто будет ждать благоприятного момента для развития инкубационного периода. Какого момента? — Просто захлюпал носом, насморк. Для самой первой малярии этого вполне достаточно.

Столовая, то есть обыкновенная кимбу — хижина. Большая такая была сделана, покрыта сверху соломой по ангольскому типу, и кухня — то же самое, и там ещё печка. Её сами же и сложили предыдущие наши советники. То есть быт был уже более-менее налажен.

Баньку свою сделали с парилочкой: обыкновенный корпус ракеты — туда заливалась вода. Печка была сложена в самой баньке — всё это нагревалось.

Помещение для бани делалось из досок. Даже венички были — эвкалиптовые. Не очень далеко от нас — по полдороге на Маталу — один из пунктов, который мы проезжали по нашей дороге на Лубанго, как раз была эвкалиптовая роща, там мы венички эти нарывали, привозили и с ними парились.

Я упоминал Маталу — дело в том, что ездили мы до Лубанго не по прямой дороге, по прямой там было около сотни км с небольшим. Но эта прямая дорога шла через национальный парк «Бикуар». А в этом национальном парке «Бикуар» окопались унитовцы. Дорога была заминирована, плюс там ходили банды УНИТА, потому напрямую никто не ездил. Ездили по дороге, которая шла 160 км от нашей бригады до Маталы. Там стоял кубинский танковый батальон, и в Матале была ГЭС, которую этот батальон охранял, а на ГЭС работали наши советские специалисты.

А в том кубинском батальоне — 100 танков (ничего себе батальон, как мы шутили). Танки были Т-55, потом кубинцы пригнали более современные танки Т-62.

От Лубанго до Маталы дорога шла более-менее нормальная, асфальтовая. Но, правда, с выбоинами да ямами. В эти выбоины и ямы УНИТА обычно устанавливала мины, то есть выбоины и ямы мы старательно все объезжали, по возможности. Вот когда не было возможности объезжать — две сдвоенные дырки в асфальте — тут народ и подрывался.

Но, тем не менее, дорога была более-менее хорошая, и от Лубанго до Маталы можно было добраться довольно быстро.

А вот уже от Маталы до нашего Мулондо дорога была просто ужасная. В основном, она была просёлочная, и только в редких местах асфальт. Там уже мы добирались гораздо дольше.

В Матале, конечно же, заезжали к нашим гражданским специалистам, которые на ГЭС работали. Хорошие были ребята. Мы у них останавливались, кушали, после чего ехали на фазенду, что-нибудь прикупить из овощей. А на фазендах у нас было несколько знакомых португальцев, которые не убежали в свое время после объявления независимости.

На момент нашего приезда в Анголу (1986 год) там было около 60 тысяч португальцев и много мулатов.

Так вот, эти португальцы жили там королями. Особенно мне запомнился португалец, фамилия его была Фераж. Он очень любил, когда его советские называли Борщ. Потому что Фераж, как он утверждал, это и есть «борщ» по-португальски. Он просто «тащился», когда говорили не Фераж, а Борщ.

Мы к нему обычно приезжали — он тут же усаживал нас в тенёчке на стульчиках, или на креслицах плетёных, и щёлкал пальцами. Слуга приносил холодное, как вода ключевая, пиво. И мы сидели, получали удовольствие от этого пива, когда его оставалось немного, он опять щёлкал пальцами, и снова нам приносили пиво. Тут же рядом сидел местный матальский комиссар, который, бедняга, весь вечер сосал одну бутылку, Потому что больше ему не приносили.