Такой чудесный день

Они переговаривались и ласкали друг друга, а потом Снежинка снова попыталась его растормошить. «Попытка – не пытка». Однако усилия пропали втуне. Она ушла около полуночи, бросив в дверях:

– В воскресенье в одиннадцать. Поздравляю!

В субботу вечером Скол познакомился в холле с товарищем по имени Мэри КК, парня которой только что перевели в Кан. На ее браслете значился тридцать восьмой год, то есть ей было двадцать четыре.

Приближалось Рождество Маркса, и они отправились на спевку хора в Парке равенства. Пока они ждали, когда заполнится амфитеатр, Скол внимательно рассмотрел Мэри. Острый подбородок, а в остальном нормальная: смуглая кожа, удлиненные, поднимающиеся к вискам глаза, подстриженные черные волосы, желтый комбинезон на худеньком теле. Сине-фиолетовый ноготь на ноге. Она улыбалась, глядя в противоположную сторону.

– Откуда ты? – спросил Скол.

– Из Рос.

– Кем работаешь?

– Сто сорок Б.

– Что это?

– Офтальмолог-лаборант.

– И чем занимаешься?

– Закрепляю линзы. – Она удивленно повернулась к нему. – В детском отделении.

– Тебе нравится?

– Конечно. – В ее взгляде читалось сомнение. – Почему ты спрашиваешь? И что так на меня смотришь? Никогда товарища не видел?

– Тебя – нет. Я хочу тебя узнать.

– Я такая, как все. Ничего особенного.

– Остренький подбородок.

Она в замешательстве откинулась назад. Вид у нее был обиженный.

– Прости. Я имел в виду, что в тебе все-таки есть что-то необычное, пусть и очень незначительное.

Она испытующе поглядела на него, потом снова перевела внимание на амфитеатр. Покачала головой.

– Я тебя не понимаю.

– Извини. Я болел. Меня только во вторник вылечили. Наставник водил меня в центральную больницу. Мне уже лучше. Не волнуйся.

– Вот и хорошо. – Секунду спустя она весело улыбнулась. – Ладно, ты прощен.

– Спасибо.

Ему вдруг стало ее жаль.

Она снова отвернулась.

– Хорошо бы спеть «Свободу народам».

– Обязательно споем.

– Обожаю. – Она с улыбкой принялась мурлыкать мотив себе под нос.

Скол продолжал ее разглядывать, стараясь больше не вызывать подозрений. Мэри сказала правду: она ничем не отличается от других товарищей. Что с того, что подбородок острый, а ноготь синий? Она точно такая же, как все его предыдущие Мэри, Анны, Миры и Йин: добрая, кроткая, трудолюбивая и услужливая. И все-таки грустно. Отчего? И было ли бы с другими так же, если внимательно вглядеться и вслушаться?

Он посмотрел на товарищей на противоположной стороне, на десятки рядов внизу и вверху. Все они походили на Мэри КК, все улыбались в предвкушении любимых рождественских песен, и от всех становилось грустно – сотен, тысяч, десятков тысяч, сидящих в этом амфитеатре. Их лица в гигантской чаше напоминали коричневые бусинки, нанизанные бесконечными плотными овалами.

Прожекторы высветили золотой крест и красный серп в центре арены. Раздались четыре знакомые трубные ноты, и товарищи запели:

Раса могучих, непобедимых,
Помыслом чистых и верой единых.
Трудится каждый на благо Отчизны
И получает все нужное в жизни!

Никакие они не могучие. Слабая раса, печальная и жалкая, тупая от химии и обезличенная браслетами. Кто могучий, так это Уни.

Раса могучих, щедрых душою.
Вуд, Маркс и Уэй нас ведут за собою.
Эго поправ и гордость сломив, мы
Ширим Семью в космосе мирном…

Он пел механически, думая, что Лилия права: снижение дозировки приводит к незнакомым доселе страданиям.

В одиннадцать вечера в воскресенье Скол снова был между домами на Нижней площади Христа. Он обнял и благодарно поцеловал Снежинку, радуясь ее чувственности, юмору, белой коже и горькому табачному привкусу – всему, что отличало эту женщину от других прочих.

– Иисус и Уэй! Как же я соскучился!

Она теснее прижалась к нему и ответила счастливой улыбкой.

– Общаться с нормальными – такой отстой, да?

– Чуть не стал утром на тренировке пинать команду вместо мяча!

Она рассмеялась.

После той хоровой репетиции Скол приуныл, а теперь ему полегчало, он взбодрился и даже как-то стал выше.

– Я нашел себе девушку. И, представь себе, запросто ее оттрахал.

– Злость!

– Не так долго и с меньшим удовольствием, но совершенно без труда. А не прошло, между прочим, и суток.

– Избавь меня от подробностей.

Он ухмыльнулся, скользнул руками вниз и сжал ее бедра.

– Думаю, я и сегодня справлюсь, – произнес он, поглаживая большими пальцами ее живот.

– Твое эго растет не по дням, а по часам.

– Не только оно.

– Пойдем, брат. – Она с усилием высвободилась и взяла его за руку. – Надо скорее увести тебя в помещение, а то сейчас начнешь петь.

Они двинулись по диагонали через площадь, над которой в тусклом свете далеких улиц виднелись флаги и провисшие рождественские гирлянды.

– Куда идем-то? – осведомился он, весело шагая рядом. – Где тайно встречаются сумасшедшие растлители невинной молодежи?

– До-У.

– В музее?