Такой чудесный день

– Это ты болен! – крикнул он парню, которому съездил по лицу. У того шла кровь, нос и щека раздулись; он держал руку Скола. – Ты отуплен, оглушен лекарствами. Ты мертв. Ты мертвец. Мертвец!

– Ш-ш-ш, мы тебя любим, мы тебе поможем.

– Иисус и Уэй, пустите!

Его проволокли еще несколько ступенек.

– Он найден, – объявил мужчина в динамике. – Ли РМ найден, товарищи. Его препровождают в медцентр. Повторяю: Ли РМ найден, его ведут в медцентр. Опасность миновала, братья и сестры, возвращайтесь к своим делам. Спасибо. Спасибо за помощь и сотрудничество. Спасибо от лица Семьи, а также Ли РМ.

Показался коридор медцентра.

– Вы все покойники. Семья мертва. Жив Уни, один Уни. Но есть острова, где живут люди! Поглядите на карту! В музее до-У!

Его втащили в процедурную. Боб, бледный, в испарине, с кровоточащей раной над бровью, стучал по клавиатуре телекомпа, который держала перед ним девушка в синем халате.

– Боб! Боб, прошу тебя! Посмотри на карту в музее до-У. 1951 год.

Его подтолкнули к кабинке, мигающей синей лампочкой. Он схватился за край отверстия, но его большой палец разогнули и просунули руку внутрь, разорвав рукав по плечо.

Трясущийся Боб гладил его по щеке.

– Все будет хорошо, Ли. Доверься Уни.

Три струйки крови бежали из его ссадины на бровь.

Сканер поймал браслет, инфузионный диск прижался к коже. Скол зажмурился. Я не умру! Не умру! Я буду помнить острова, буду помнить Лилию! Я не умру! Не умру!..

Он открыл глаза. Боб улыбнулся. Лоб над бровью был заклеен полоской телесного пластыря.

– Они сказали «в три», и они имели в виду именно три, – произнес он.

– Не понимаю. – Он лежал на постели. Боб сидел рядом.

– Врачи сказали, ты проснешься в три. И сейчас именно три. Не 2:59 и не 3:01, а 3:00. Эти товарищи такие доки, что даже страшно.

– Где я?

– В центральной больнице.

И тогда он вспомнил – вспомнил, что думал и говорил и, хуже всего, что делал.

– О Иисус! О Маркс! О Иисус и Уэй!

– Не волнуйся, Ли. – Боб тронул его руку.

– Боб. Иисус и Уэй, Боб, я столкнул тебя по…

– Эскалатору. Да, брат, было. Самая большая неожиданность в моей жизни. Но все в порядке. – Он потрогал пластырь над бровью. – Рана затянулась, и лоб как новенький. Или станет через денек-другой.

– Я ударил товарища! Своей рукой!

– Он тоже в порядке. Две из них от него. – Боб кивком показал через кровать, где в вазе на столе стояли красные розы. – Еще две – От Мэри КК, и две – от коллег из твоего отдела.

Скол посмотрел на розы, посланные ему товарищами, которых он ударил, обманул и предал, и на глаза ему навернулись слезы. Он затрясся.

– Эй, ну что ты, успокойся.

– Боб, слушай! – Он приподнялся на локте, прикрыл глаза тыльной стороной руки.

– Не волнуйся.

– Боб, есть другие. Такие же больные! Нужно найти их и помочь!

– Мы знаем.

– Одну зовут Лилия. Анна СГ38П2823. Другую…

– Знаем, знаем. Им уже помогли. Всем помогли.

– Да?

– Тебе задавали вопросы, пока ты был без сознания, – кивнул Боб. – Сегодня понедельник. Вечер понедельника. Им помогли: Анне СГ и той, кого ты называл «Снежинкой», – Анне ПЮ. И «Воробейке», Йин ГУ.

– Еще Король. Иисус ХЛ; он в этом самом здании…

– Нет. – Боб покачал головой. – Мы опоздали. Он… он умер.

– Умер?

– Повесился.

Скол широко раскрыл глаза.

– В душе, на лоскуте от одеяла.

– Иисус и Уэй. – Скол откинулся на подушку. Болезнь, болезнь, болезнь; и он во всем этом участвовал.

– А остальные в порядке. – Боб потрепал его по руке. – Ты тоже поправишься. Тебя отправляют в реабилитационный центр, брат. Получишь недельный отпуск. А может, и дольше.

– Мне так стыдно, Боб, так, драка побери, стыдно…

– Да ладно. Ты же не станешь стыдиться, если поскользнешься и сломаешь лодыжку? Тут то же самое. Если кому и должно быть стыдно, так это мне.

– Я тебе лгал!

– Я позволил себе лгать. Слушай, на самом деле никто не виноват. Скоро сам поймешь. – Боб потянулся вниз и поднял на колени дорожную сумку. – Скажи, если я что-то забыл. Зубная щетка, кусачки, фотографии, записные книжки, картинка с лошадью, твой…

– Она нездоровая. Не хочу. Выбрось.

– Картинку?

– Да.

Боб вытащил ее из сумки и посмотрел внимательнее.

– Красивая. Не реалистична, но… по-своему красива.

– Она нездоровая. Ее нарисовал больной товарищ. Выбрось.

– Как скажешь. – Боб положил сумку на кровать, пересек комнату и выбросил рисунок в мусоропровод.

– Есть острова, где полно больных товарищей. По всему миру, – произнес Скол.

– Да. Ты нам рассказал.

– Почему нельзя им помочь?

– Этого я не знаю. Но Уни – знает. Я уже говорил, Ли, доверься Уни.

– Да. Да. – Его глаза опять заволокло слезами.

В палату вошел товарищ в комбинезоне с красным крестом.

– Как наши дела?

Скол молчал.

– Сильно подавлен, – ответил Боб.

– Естественно. Не волнуйтесь, приведем в норму. – Он взял Скола за запястье.

– Ли, мне пора, – произнес Боб.

– Хорошо.

Боб наклонился и поцеловал его в щеку.

– И – на случай, если тебя переведут, – прощай, брат.

– Прощай, Боб. Спасибо. Спасибо за все.

– Спасибо Уни. – Боб сжал его руку и улыбнулся. Затем кивнул товарищу в медицинском комбинезоне и вышел.

Товарищ вытащил из кармана шприц и снял колпачок.

– Раз-два – и будешь здоров.