Такой смешной король! Книга вторая: Оккупация

Имея к школе такое неприятие, Король как бы механически вызывал к себе похожее отношение и со стороны школы. Он не отличался умственно от других, во всяком случае, не отставал, в чём-то даже превосходил: он мог мечтать, он мог жить в сказке.

В его мечтах теперь властвовала Марви. Королю представлялось, как он совершит какой-нибудь подвиг, станет знаменитым, богатым, будет щедрым и добрым, а в доме Марви о нём будут говорить с уважением и восхищением, и вдруг она попадает в страшную беду, и он её спасает, она в него влюбляется, но судьба надолго их разлучает: он вынужден уехать в неизвестность, может быть на фронт. А она его ждёт, отказывая во внимании другим. Наконец он возвращается, и этот главный момент их встречи представляется ему особенно чётко: вот она его увидела… её сердце останавливается, она бежит, летит ему навстречу, а он стоит и ждёт, неотразимый в своём великолепии. И вот… Следуют другие, невероятные, красивые мгновения…

Властвовали в нём и другие чувства, не связанные с любовью. Он долго торжествовал по поводу одержанной победы над юмбу, будучи уверенным, что об этом никто не знает, ведь ему тогда легко удалось скрыться в камышах, и одни только утки были свидетелями, как он карабкался по крутой, давно потерявшей доломитовую облицовку стене, которая когда-то была фортом, как окольными путями вышел к бухте, а оттуда как ни в чём не бывало домой. Ах, да! А гиря? Она и сейчас где-то в камышах, и там её ни одна собака не найдёт…

И не нашли. Было лето. В огородах рыли бомбоубежища. Короля Алфред тоже принудил накачивать мускулатуру лопатой.

— Слышишь, гудят? — Алфред показал глазами вверх. — Это наши. А могут прилететь и не наши, где будешь прятаться? Вот и рой.

За ужином Хелли недоумевала:

— Как мы узнаем, когда надо бежать в убежище? Самолёты всё время летают, откуда знать, какие будут нас бомбить, какие нет?

— По шуму моторов, — объяснил Алфред. — Когда наши, у них моторы гудят ровно, русские бомбардировщики тяжело нагружены, у них гул моторов вибрирует: оу-оу-оу.

Но и это объяснение не удовлетворило Хелли.

— Интересно получается, — рассуждала она. — Я сплю, он летит, и я, сонная, должна определить, как у него гудит мотор: оу-оу-оу или ай-ай-ай…

Всем стало весело от шутки Хелли, и Королю вдруг захотелось откровенно признаться, что это он Геркулеса изуродовал. Они все заливались смехом, и только с Карпом он так беззаботно смеялся, и он подумал, что очень их любит — и Хелли и Алфреда. Он уже было открыл рот, уже проговорил: «А это я…» — и осёкся. Не поймут. Не согласятся. Нельзя говорить. Он продолжал хохотать вместе с Хелли и Алфредом, а смех звучал уже менее беззаботно, а глаза и вовсе оставались серьёзными.

— А чтобы тебе спалось не прислушиваясь, — сказал Алфред своей жене, — выставь вот этого молодого часового. Как только услышит подозрительное «оу-оу», так поднимет тревогу… А ведь это мысль! — он стукнул себя удовлетворённо по лбу. — Это надо организовать. Пусть со всех домов такие вот солдаты по очереди дежурят на улицах — война же идёт, пусть и они послужат.

Хелли что-то не понравилось в речи её умного мужа. Она, нахмурилась, спросила:

— Кому?

— Что? — не понял её Алфред. — Что «кому»?

— Кому они должны служить? — повторила Хелли свой вопрос.

Алфред взглянул на неё изучающе. Её добрые честные глаза смотрели задумчиво и серьёзно в зелёные, немного легкомысленные, быстрые глаза мужа.

— Ты же… — Алфред проговорил тихо, со значением, — политикой не интересуешься…

— Но всё же, — не отставала Хелли, и Король не уловил сути их словесной дуэли за столом, когда один защищался от невысказанного вслух упрёка, но это было неизвестно Королю, — эти двое как будто понимали друг друга вполне, и Алфред сказал ей:

— Нам с тобой пусть сослужат службу, мы же для них делаем всё. Что же касается столярки… — он немного замялся, — у меня появились кое-какие заказы, так что буду делать мебель в… свободное от дежурств время, — закончил он поспешно.

И только Король не догадался о значении этого разговора — за столом, и о том, что Хелли было предпочтительнее не интересоваться политикой, что ей было приятнее, когда Алфред делал столы и серванты для кого угодно, чем командовать строем солдат — «Запевай!» — ходить в казарму, отсутствовать по нескольку суток, вечно спешить на вечерние проверки, на дежурства, на стрельбища, на облавы и обыски. Хотя и успокаивал её Алфред, что его служба почти не имеет отношения к политике, что это всё равно, как раньше была полиция, что и сейчас полиция существует, но время-то военное и полиции не под силу справиться со всевозможными внутренними делами, что потому они и называются службой самообороны, немцы воюют, а они сохраняют порядок, а что немцы и не русские… Скажи, пожалуйста, чем русские строевые песни лучше немецких? Ведь поём и свои, эстонские: «Эстонская земля, твой мужественный нрав до сих пор ещё жив…»

Король с Вальдуром и Свеном стали нести охранную службу в первой смене, которая проходила по Закатной улице и улице Моря и длилась от десяти до двенадцати, после чего их сменяли ребята постарше.