Такой же, как вы

– А еще говорили, что мы ошиблись с выбором прототипа… Какой там прототип. Это система.

– Эй, ты! – Пришлось поднять автомат.

– Что это за здание? – засипел старикан. У него был скорбный вид школьного учителя, объясняющего непосильную задачу сопливому кандидату в отклонутики. Гуннар усмехнулся. Ну-ну.

– Библиотека.

– Зачем она?

– Здесь хранится ненужное. Это все знают.

Рыжий замычал, раскачиваясь.

– Вот как, – сказал старикан. – Ненужное. Ты здесь бывал когда-нибудь раньше?

– Нет.

– Запрещено?

Гуннар не выдержал – фыркнул. Ну, дают эти выродки! Смех, да и только.

– Ничего не запрещено. Сюда можно входить любому, у кого есть дело. У меня дела не было, и я не входил.

– Ты слышал? – спросил рыжий. – У него не было дела.

Гуннар мельком взглянул в окно. Ему удалось охватить взглядом всю площадь. Там было мертво и сумрачно, свежие трупы уже успело припорошить копотью, и они мало отличались от вчерашних. Над площадью висела осторожная тишина. Новая атака могла начаться каждую минуту.

– Ты почитай ему, – просяще сказал старик. – Почитай, пожалуйста, вдруг он поймет, это же история… Вслух почитай. – Он придвинулся и затеребил рукав рыжего. – Андрей, ну не надо так, ну я прошу тебя, почитай, ведь не может же быть, чтобы он ничего не понял, не верю я в это… Ну хочешь, я ему почитаю…

– Да хватит тебе! – угрюмо сказал рыжий. – Не мечи бисер. Безнадежно, видно же… Ну, на, читай, если хочешь…

– Извини, – тоскливо сказал старик. – Это я, наверно, сдуру. Понимаешь, очень жить хочется…

* * *

Судили Лисандра Парахони, проходчика. Дело было нешуточное: впервые на планете произошло умышленное убийство. Мало того, что оно было бессмысленно-жестоким, оно вдобавок случилось на участке Ксавье, и это было неприятно, как заноза. Ксавье ловил на себе чужие взгляды, иногда сочувствующие, но большей частью просто любопытные, и от этих взглядов становилось тошно. Хотелось куда-нибудь сбежать и остаться наконец одному, но сейчас это было невозможно. Ну зачем, зачем, спрашивал он себя, этому дураку понадобилось убивать?!

Оба работали в боковом тоннеле – Лисандр Парахони и Хьюг Огуречников. Что там между ними произошло, осталось неясным, только Лисандр вдруг набросился на Хьюга, как безумный, ударил его о скалу и, когда Хьюг упал, разбил ему голову несколькими ударами камня – в кровавую кашу. Когда его хватали, он был в полной прострации и не оказал сопротивления.

Судили на центральной площади городка – в столице не нашлось здания, способного вместить половину населения планеты. Если бы смогли прибыть все желающие, не хватило бы и площади. Для зрителей были поставлены скамьи, под крышами близлежащих зданий висели репродукторы. Маленькое белое солнце, с утра уже нестерпимо яркое, заливало площадь потоками жгучего света. Было жарко. Над толпой витал крепкий запах пота, и очень тянуло назад, в прохладную глубину тоннеля – отдышаться, а потом, может быть, постоять на том месте, где погиб Хьюг, провести ладонью по влажной шершавой стене. Как же это ты, Хьюг? Вот там, недалеко, до поворота и налево, мы с тобой сидели и разговаривали, и ты задавал мне странные вопросы: смогу ли я спрыгнуть, например. Ты спрыгнул, Хьюг. Наверняка ты сам спровоцировал этого Лисандра, спасибо тебе, Хьюг, что не меня…

Говорил Менахем Чжэн Вэй, судья, единственный пока юрист на планете. Вступительная речь была краткой. Излагались обстоятельства дела, была сделана специальная оговорка, что процесс, в соответствии с Уставом Покорителей, будет проходить по земным правовым установлениям, в каковые, к прискорбию, придется-таки внести определенные изменения, обусловленные катастрофической нехваткой юридических кадров. Какое-то время ушло на выдвижение и избрание присяжных и общественного обвинителя. Долго не могли найти защитника, пока наконец не выбрали какого-то лесоруба, проголосовав за лишение права самоотвода. Лесоруб был красен, кричал: «А почему я??» – и вызывал сочувствие. Подсудимый сочувствия не вызывал – обращенные к нему лица людей были угрюмы. Ксавье с недоумением отметил отсутствие какой бы то ни было охраны или конвоя – Лисандр неподвижно, как истукан, сидел за символическим барьером с краю судейского помоста, и за ним не было никого, ни одного человека, только короткая пустынная улица – несколько десятков хороших прыжков, а дальше – нетронутый лес, поди его там поищи. Захочет бежать – убежит, оружия что-то ни у кого не видно. Не хочет… Что-то немного в нем смирения, подумал Ксавье, – должно быть, просто понимает, что лучше понести наказание от людей, чем рано или поздно быть сожранным гиенольвом. Это он правильно понимает. А интересно, есть ли среди уже синтезированных хоть один со специальностью тюремщика?