Такой же маленький, как ваш

Я помню, народ в своё время возмущался, письма разные писал, утверждая, что после каждого такого выброса чувствует себя плохо. Но я бы этого утверждать не стал, насчёт плохо, то есть. Скорее, наоборот. У меня под окнами находится школа, наша районная общеобразовательная школа, в которую ходит большинство местных детей. Так эту школу уже неоднократно по разным российским телеканалам показывали: в ней учится какое-то невероятное количество близнецов! Учителя, не зная как их отличить, просто сходят с ума!

Я заходил недавно по делам к директору школы, мы с ним знакомы ещё со времён МЖК, и он мне показывал фотографии своих близнецов, которыми очень гордится и лично представляет на всех уровнях и телеканалах. Я рассматривал фотографии и понимал учителей: голова у меня шла кругом. Особенно от снимков, где близнецы шутки ради выстраивались перед зеркалом.

«Но всё же, – сквозь пелену головокружения думал я, – если решить проблему с учителями – отправлять их каждый год в нервные санатории, например, – то что же в обилии близнецов плохого? Напротив, женщинам дважды рожать не надо, мужчинам путаться в датах рождения детей, а про самих близнецов и говорить нечего: при правильном подходе взаимная схожесть даст им в жизни немалые преимущества».

Со мной в армии служили близнецы, Аслан и Хасан. Хасан был «на гражданке» фельдшером, и потому ефрейтор-санинструктор взял его к себе в медпункт помощником. Санинструктору было хорошо – помощник выполнял за него всю черновую работу: резал гнойные раны, бр-р, обрабатывал их, бинтовал… Хасану тоже было хорошо: он жил и питался отдельно, на построения и в наряды не ходил, а зачастую не ездил и на объекты. Так что должность получалась блатная.

И близнецы, как это у них водится, имея одну блатную должность на двоих, тут же начали использовать её во благо обоих. Время от времени Хасан вместо брата поднимался в роту, а Аслан надевал белый халат и отправлялся в медпункт. Аслан понятия не имел о вскрытии гнойных ран, более того, как все нормальные люди этого боялся. Но, как известно, резать не шить. Нам Аслан признавался, что, приступая к операции, закрывал глаза, вонзал куда-то перед собой скальпель и полосовал там направо и налево. Затем обильно поливал всё из приготовленного братом пузырька, снимал со стены орущего благим матом пациента и, сунув ему в карман побольше бинта на самостоятельную перевязку, отправлял с Богом, точнее, с Аллахом, до дому, в казарму.

Эти операции были единственным, что мешало отдыху Аслана. Всё остальное время он наслаждался. А когда возвращался в роту даже приносил нам иногда – мы с ним были хорошими товарищами – немного спирта.

Вот и получается, что иметь близнецов для всех благо.

Но раз насчёт Химпрода народ жалобы писал, власти должны были отреагировать: они создали под своим руководством комиссию, и та вынесла вердикт: «Вреда нет. Завод не пахнет».

У Зощенко есть рассказ, артист Филиппенко читает, как у одного мужика печь чадила, и он пригласил по этому поводу комиссию из домоуправления. Стоят члены комиссии, из-за чада еле на ногах держатся, к форточке припали и от мужика отбрыкиваются: «Не пахнет, н-не пахнет!»

А у нас пахнет! Хоть и с благоприятным, как мы видели, результатом, но пахнет! Правда, врать не будем, в последние годы не так часто. Ибо завод делят, из рук в руки перетаскивают. И я вам скажу, там есть что делить. Одно производство этилового спирта чего стоит! И когда завод делят, он не работает, а значит, и не воняет. А как завонял, мы знаем – новый собственник на предприятии утвердился, надо нос зажимать. Поэтому когда угольщик Парамонов на завод сел, мы почувствовали это первыми.

И знаете, у кого Парамонов Химпрод-то отнял? Ой, что вы со мной делаете?! Не собирался рассказывать. Но как его обойти, мецената Зубина? Никак невозможно обойти. Слушайте про мецената.

Меценат Зубин стал широко известен в городе в те первогреховные времена, которые принято называть перестроечными. Тогда, в эпоху повального ещё дефицита, но уже некоторых рыночных отношений, несколько предприятий области решили создать совместную фирму и продавать через неё свою дефицитную продукцию. (Напомните мне, чтобы я рассказал потом про дефицит). Это была прекрасная идея, своевременная и чертовски выгодная. А руководить фирмой они поставили некого Зубина, ставшего вскоре широко известным в городе человеком.

Известен же он стал, как вы поняли, в качестве мецената. Его так и называли: «Известный меценат Зубин». Короче, Зубин был не жмот и, бывало, давал деньги на разные культурные мероприятия. Правда, злопыхатели говорили, чего, мол, ему жмотиться, если деньги-то не его, а предприятий? Но факт остаётся фактом: пусть даже не свои, а давал. А раз давал, значит, было из чего. И поэтому все удивились, когда выяснилось, что денег у фирмы мецената Зубина нет, куда-то они испарились, а остались у фирмы исключительно долги.

– Как же так? – спрашивали друг друга предприятия-учредители. – Мы продукцию отгружали? Отгружали. Продукция продавалась? Продавалась. Значит, должны быть деньги.