Такой же предатель, как мы

— Я пытаюсь вас правильно понять, Марк, — наставительным тоном произнес Перри. — Мой предполагаемый противник на корте, Дима, желает удостовериться, что я не собираюсь бросить в него бомбу. Вот что хотят сказать мне эти люди, не так ли?

— Мы живем в опасном мире, Перри. Может быть, вам об этом неизвестно — но мы-то в курсе и вынуждены приспосабливаться. При всем уважении, я бы советовал вам подчиниться.

— Или, как вариант, я выну «Калашников» и вышибу ему мозги, — не унимался Перри, приподнимая теннисную сумку и изображая, будто там спрятано оружие. Из тени кустов выступил второй охранник и встал рядом с первым, но лица у обоих по-прежнему оставались совершенно бесстрастными.

— Вы делаете из мухи слона, да простится мне это сравнение, мистер Мейкпис, — запротестовал Марк, чья подобострастная вежливость под давлением дала трещину. — Вас ждет отличная игра. Ребята выполняют свой долг, и, на мой взгляд, делают это очень вежливо и профессионально. Честное слово, сэр, я не понимаю, в чем проблема.

— Проблема, — задумчиво повторил Перри, как будто начиная коллективное обсуждение со студентами. — Так давайте я объясню, в чем она. На мой взгляд, проблем здесь несколько. Во-первых, никто не полезет в мою сумку без разрешения — а я не собираюсь его давать. По той же причине никто не полезет в сумку этой леди. — Он указал на Гейл.

— Совершенно верно, — подтвердила она.

— Вторая проблема. Если ваш друг Дима думает, что я собираюсь его убить, зачем он тогда звал меня играть с ним в теннис? — Подождав ответа и не услышав ничего, кроме красноречивого пощелкивания языком, Перри продолжал: — Третья проблема. Насколько я понимаю, этот досмотр — односторонний процесс. Просил ли я разрешения заглянуть в сумку Димы? Нет. И не хочу. Возможно, вы сумеете это ему разъяснить, когда будете передавать мои извинения. Гейл, может быть, пойдем завтракать? Нас ждет замечательный шведский стол. Недаром же мы раскошелились.

— Отличная идея, — искренне согласилась Гейл. — Ты знаешь, я страшно проголодалась.

Они развернулись и, не обращая внимания на мольбы Марка, уже шагали вниз по ступенькам, когда калитка, ведущая на корт, распахнулась и знакомый бас заставил их остановиться.

— Не убегайте, мистер Перри Мейкпис. Если хотите вышибить мне мозги, сделайте это ракеткой.

— Сколько лет вы бы ему дали, Гейл? — спросила Ивонн, делая аккуратную пометку в блокноте.

— Белобрысому? Двадцать пять максимум, — ответила та, пытаясь найти некую золотую середину между легкомысленным тоном и боязливым.

— Перри, как по-вашему?

— Тридцать.

— Рост?

— Ниже среднего.

Перри, милый, при твоем росте метр восемьдесят семь для тебя мы все — ниже среднего, подумала Гейл.

— Примерно метр семьдесят пять, — сказала она.

И очень короткая стрижка — на этом сошлись оба.

— А еще золотой браслет-цепочка, — к собственному удивлению, вспомнила Гейл. — Однажды у меня был клиент с точно таким же браслетом. Говорил, если его совсем прижмут, он разорвет браслет на звенья и будет раздавать их в качестве взяток.

Рука Ивонн с благоразумно подстриженными, ненакрашенными ногтями пододвигает им через стол пачку газетных фотографий. На переднем плане — шестеро коренастых молодых людей в костюмах от «Армани» радостно приветствуют победившую на скачках лошадь и позируют перед объективом, высоко подняв бокалы с шампанским. На заднем плане виднеются рекламные щиты с кириллическими и латинскими надписями. А в дальнем углу слева, скрестив руки на груди, стоит светловолосый телохранитель, бритый почти наголо. В отличие от троих своих коллег, он обходится без темных очков. На левом запястье у него золотой браслет-цепочка.

Перри, кажется, доволен собой. А Гейл слегка мутит.

Глава 2

Гейл не понимала, почему вести разговор приходится в основном ей. Она прислушивалась к собственному голосу, эхом отдающемуся от кирпичных стен подвала, — так же, как во время бракоразводных процессов, на которых она в данный момент специализировалась: сейчас я изображаю праведное негодование, сейчас язвительное недоверие, а сейчас говорю точь-в-точь как моя непутевая матушка после второй порции джина с тоником.

Сегодня она время от времени улавливала в своем голосе неуместный трепет и тщетно силилась его подавить. Может, собеседники по ту сторону стола этого и не замечали, но себя-то не обманешь. И, судя по всему, Перри тоже, потому что он то и дело склонял голову набок, чтобы посмотреть на нее с тревогой и нежностью, хоть их и разделяло пространство в три тысячи миль. А иногда даже коротко пожимал ей руку под столом, после чего перехватывал нить разговора в ошибочном, но вполне понятном убеждении, что таким образом дает Гейл немного расслабиться. Однако в итоге все ее чувства начинали работать в скрытом режиме — и вырывались на поверхность, как только предоставлялась такая возможность, еще более бурно, чем прежде.