Такова хоккейная жизнь

Когда мы вышли на лед, Анатолий Кострюков неожиданно ставит меня в оборону, видимо, имея в виду, что я смогу заменить Мигунько. Подхожу после тренировки к Анатолию Михайловичу и объясняю — я защитником в Саратове не играл, был центральным нападающим, просто в оборону меня в том матче, который он видел, перевели из-за болезни Черенкова.

Ситуация получилась, на первый взгляд, довольно курьезная. Но мне было совсем не смешно, предположил, что нападающий Кострюкову не нужен, и резонно сказал себе, что дела твои, Боря, плохи. Тем не менее он почти без раздумий сказал: «Ничего страшного. У меня «дыр» полно. В атаке попробуем тебя на правом фланге вместо Жени Зимина». Так с его легкой руки я занял позицию, на которой отыграл пятнадцать лет.

Моими первыми партнерами в «Локомотиве» стали два Александра: Гришин — в центре — и Сафронов. Мне довольно быстро удалось освоиться справа, найти игровые контакты. Я, попав в команду высокого класса, где играли такие мастера, как Виктор Якушев, Виктор Цыплаков, Валентин Козин, Михаил Рыжов, Евгений Палеев, Борис Спиркин, Михаил Ржевцев, Юрий Цицинов, Александр Волков, Станислав Ильин, сразу понял, что ожидает меня более сложная жизнь, чем в Саратове. Железнодорожники однажды были призерами чемпионата СССР, всегда входили в пятерку лучших команд. Учебно-тренировочный процесс был интенсивным, Анатолий Кострюков учитывал все современные требования. Он, находясь на льду, постоянно подсказывал, как вести себя в матчах в различных ситуациях. Особое внимание уделялось игре в большинстве и в меньшинстве, быстрой смене звеньев, технике, броскам. В «Локомотиве» я понял, что такое подготовительный процесс — работа на земле, занятия с отягощениями. Это тяжелый труд. Но тогда я еще не знал, что все это семечки по сравнению с тем, что ждет меня в ЦСКА и в сборной.

Уже закончив играть, я сравнивал тренерское искусство Анатолия Михайловича с методами работы других известных наставников — Анатолия Тарасова, Аркадия Чернышева, Всеволода Боброва, Бориса Кулагина, Виктора Тихонова, Константина Локтева. Так вот, по моему мнению, Анатолий Кострюков — из числа элитных специалистов. Он прекрасно знал все тонкости хоккея, держал игроков на дистанции, обладал даром внушения и убеждения, отличался жесткостью в работе. Не случайно он всегда помогал тренерам сборной, некоторое время возглавлял управление хоккея Госкомспорта.

Попав в «Локомотив», я окунулся в большой хоккей. Первое время находился в восторженном состоянии. Как же, тренировался и играл в Сокольниках, на катке ЦСКА, в лужниковском Дворце спорта, жил на сборах на уютной базе в Баковке. В «Локомотиве» была дружная команда, жаль, что еще в советские времена ее расформировали. Здесь не было каких-то кланов, чинопочитания. Лидеры — Михаил Рыжов, Виктор Якушев, Виктор Цыплаков — и другие опытные игроки не стремились возвысить себя, взаимоотношения были ровными, спокойными.

Конечно, когда дело касалось ошибок в игре, кто-то мог новичка упрекнуть, но делалось это аккуратно, без хамства. Наверное, кроме всего прочего, и поэтому «Локомотив», не имеющий таких возможностей, как ЦСКА, «Спартак», «Динамо», оставался в их компании. Хоккеисты понимали меру ответственности, и никто не трудился спустя рукава. Ко мне это вообще никогда не относилось. Моими лучшими качествами были скорость, жажда борьбы. Зная, что я не филоню, тренеры не считали потерянным время, которое посвящали моему совершенствованию.

В сезоне 1965–1966 годов «Локомотив» занял пятое место, мне присвоили звание «Мастер спорта». Сейчас эта награда, пожалуй, никого не воодушевляет, в хоккее все прагматично, построено на рыночных отношениях. Стимул — деньги. Я же искренне радовался, понимал, что теперь нахожусь в компании известных игроков. И надо трудиться по полной программе. Ведь тогда была конкуренция за места в составах. Конечно, на первых ролях были московские клубы, и заиграть в них могли только способные люди. А вот отношение к москвичам было прохладным. Хоккеисты клубов с периферии на встречи с ними настраивались как на последние в карьере. И дело заключалось не только в хоккее. И болельщики нас, мягко говоря, не жаловали. Сама жизнь в столице качественно отличалась от условий в других городах, на порядок была выше. Для тех, кто жил в СССР, не секрет, что в Москве не было проблем с продуктами, одеждой. И это многих раздражало, хотя мы не были ни в чем виноваты. Вопросы надо было задавать не нам, а руководству страны.