Такси для ангела

Я бросила несчастному кандидату в утопленники конец шарфа и потащила его на себя. Первые две минуты не дали никаких результатов: немец был слишком тяжел, да еще тулуп! У меня едва глаза не вылезли из орбит от напряжения. Наконец дело пошло. Райнер-Вернер перестал суетиться и постепенно выполз из дырки на безопасное место.

— Только не поднимайтесь, — тяжело дыша, бросила я немцу. — Ползите сколько есть сил. Вон к тому дереву.

Метрах в тридцати от нас возвышалась старая сосна — единственный ориентир в пространстве, в котором я была полностью уверена.

Райнер, ползя по-пластунски, преодолел это расстояние в рекордно короткие сроки. Должно быть, сработала светлая генная память о родном дедульке — доблестном вояке из дивизии СС “Мертвая голова”.

Добравшись до сосны, немец обхватил ее руками и затих. Только теперь я заметила, что с его правой ноги соскользнул валенок — скорее всего он стал добычей озера.

— Не сидеть, мать вашу, не сидеть! Двигаться! — скомандовала я. — Быстро к дому, иначе простудитесь!

Райнер-Вернер не дал уговаривать себя дважды. Он поднялся на ноги и, высоко задирая колени, побежал к дому. Я последовала за ним.

Догнать несостоявшуюся жертву стихии оказалось плевым делом: Райнер был чересчур громоздок, чтобы бегать быстро.

— Веселее, веселее, дорогуша! — воспользовалась я Дашкиным определением. — Берегите дыхание. Это вам не в койке кувыркаться!..

Мы в самые сжатые сроки достигли террасы и ворвались в оранжерею. Здесь силы покинули несчастного, и он рухнул на кожаный диван под пальмой Pachira Aquatica. Я же бросилась в сторону обеденного зала, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто мог бы нам помочь.

Но в обеденном зале никого не было. Кроме веселого огня в каминах.

И стол сиял девственной чистотой.

Поколебавшись секунду, я двинулась в сторону гипотетической кухни. Уж там-то наверняка есть люди.

Темный коридорчик за дверью нисколько не смутил меня, тем более что впереди ясно вырисовывалась полоска света. И слышалось легкое позвякивание посуды. Ободренная этими чарующими звуками, я миновала коридорчик и толкнула кухонную дверь.

— Простите! Мне необходима ваша по… — начала было я и тут же осеклась.

Минна!

На кухне, возле антикварного буфета с открытой дверцей, стояла толстуха Минна!

Послышался звон разбитого стекла — Минна вздрогнула и что-то уронила. И только потом обернулась. Не успев прогнать испуг с лица. Щеки ее пылали так, что я машинально оглянулась в поисках огнетушителя.

— Простите, — пролепетала она. — Я…

— Мне необходима помощь…

— Я… Я набирала воду… Я хотела полить цветок. — Путаные и никому не нужные объяснения толстухи мне не понравились, но главным сейчас был Райнер-Вернер.

— Есть здесь кто-нибудь из местных? Мне нужен спирт… Или водка.

— Я не знаю… По-моему, они там, в коридоре, в подсобке…

— Спирт и водка?

— Официанты… Я уж не знаю, кто они… А водка здесь, в нижнем ящике. Я случайно… Я просто искала… Какую-нибудь емкость. Полить.., цветок… Это очень редкий цветок… За ним не правильно ухаживают…

Слезы! Господи, у нее на глазах выступили слезы!.. Теперь смутилась и я сама — как будто увидела что-то неприличное. Например, толстуху Минну в дезабилье и чулочном поясе.

— Где, вы говорите, спиртосодержащие? Минна кивком головы указала на дверцу. Я присела на корточки и открыла ее.

Действительно, две полки были полностью забиты спиртным: водка, коньяк, виски, джин и даже две упаковки баночного пива. После недолгих колебаний я остановилась на двух бутылках “Абсолюта” и двух банках джин-тоника.

— Случилось что-то серьезное? — запоздало спросила владелица трех подбородков.

— Пока не знаю, — бросила я и выскочила из кухни. Райнер — беспомощный, как описавшийся младенец, — ждал меня в оранжерее, нужно было действовать мгновенно — и все же я не удержалась: уже выйдя в коридорчик, я ощупью нашла дверь в подсобку и открыла ее. Бурятские радости. Что и следовало ожидать. Двое Ботболтовых подручных, которые еще два часа назад обслуживали нас за столом, теперь ничком лежали на полу. А между ними стояли две бутылки коньяка и тарелка с недоеденными эклерами. Эти эклеры (вкупе с вишневым пудингом и желе) подавали на десерт. Обе коньячные емкости были пусты, и я сплюнула. Тела, судя по опорожненным бутылкам, пролежат здесь еще долго, и помочь им не представляется никакой возможности. А вот тело Райнера-Вернера еще можно спасти.

Когда я вернулась под сень пальм, немцу было совсем худо. Он, скорчившись, лежал на диване и не переставая трясся. И даже не подумал снять с себя злосчастный тулуп.

Мое появление было встречено мычанием.

— Идти можете? — спросила я.

— Не думаю… Нет.

— Можете. Вставайте.

— Куда? Куда идти?

— Наверх. Там есть одеяла… Но сначала выпейте. Я отвинтила крышку “Абсолюта” и почти насильно влила в немца добрую половину бутылки.

— Ну как?

— Уже лучше. А еще можно?

— Не сейчас. Идемте.

Мы поднялись наверх.

Я втолкнула Райнера в комнату, закрыла дверь на ключ и принялась стаскивать с него мокрые заледеневшие тряпки.

— Что вы делаете? — хихикнул он.

— Да вас развезло! — Еще бы не развезло после такой дозы! — Заткнитесь и не мешайте мне.