Такси для ангела

— Услуга за услугу. — Я тут же применила запрещенный прием. — Я ведь согласилась пойти с вами. И потом, у Аглаи тоже есть телефон…

Это была чистая правда. Крошечный мобильник был торжественно вручен Аглае одной из крупных фирм — как участнице ток-шоу “Поговорим, сестра?..”. Подобными телевизионными подарками была завалена целая кладовка; Аглая называла их “внебрачные дети славы”. Поголовье “внебрачных детей” росло в геометрической прогрессии и включало в себя:

— пылесосы (четыре штуки);

— видеомагнитофоны (две штуки);

— телевизоры (две штуки);

— фены (восемь штук);

— кухонные комбайны (три штуки);

— уменьшенную копию картины “Утро стрелецкой казни” (одна штука);

— уменьшенную копию скульптуры “Гибель Адониса” (одна штука);

— уменьшенную копию диорамы “Гибель Варяга” (одна штука);

— пояса из собачьей шерсти (пять штук);

— велотренажер “Мурманчанин-2” (одна штука);

— дозиметр “Мурманчанка-3” (одна штука). Ну а о таких мелочах, как парфюмерные корзины и шоколадные наборы, и говорить не приходилось: их Аглая скармливала консьержке, племяннице консьержки, племяннице племянницы консьержки и дворничихе Люсе.

"Внебрачные дети славы” развратили и без того непритязательную в быту Аглаю до безобразия. Когда я заикнулась о том, что вытяжку на кухне пора заменить, она только руками замахала: “Подождите, девочка, у меня в январе запись этого кретинского шоу “У камелька”, спонсор — завод вентиляторных изделий, там мы этой хреновиной и разживемся”.

Но мобильник, мобильник — это совсем другое дело! С ним Аглая почти не расставалась. Как славно было посылать главного редактора, сидя в зачуханном такси! Как славно было посылать директора издательства, поднимаясь в лифте! Как славно было посылать “крышу” директора издательства, поднимаясь по трапу самолета!

Именно так Аглая и поступила, перед тем как мы заняли свои места в салоне бизнес-класса. Но главным было совсем не это — главным было то, что она взяла аппарат с собой! Я вспомнила о нем только сейчас, когда оцепенение, вызванное ее смертью, прошло. И когда возник свет в коридоре. Такой же приглушенный, как и мысль, неожиданно возникшая в липкой тьме черепа:

Аглая нас разыграла! Взяла в сообщники тугодумов-бурятов — и разыграла! Взяла в сообщники весельчака-оператора — и разыграла! В стиле мистических страшилок Минны Майерлинг, иронических опусов Теодоры Тропининой и милицейских побасенок Софьи Сафьяновой. А потом осенила все это крестным знамением “запертой комнаты”: подозреваемые выбывают по одному, как в детской считалке. Пока мы с Фарой околачивались на крыльце, Аглая самым чудесным образом сбросила с себя простыню, на ходу обложила хохмами оторопевших гостей, поднялась по лестнице и скрылась в своей комнате. И уже оттуда стала подавать сигналы нам, несчастным трусишкам.

— ..Он никуда не денется, — шепнула я Фаре.

— Кто?

— Тот, кто стоит за светом. Ему просто некуда деться.

Там тупик. Там мы его и накроем.

Сказанное мной заставило Фару поджать хвост.

— Обалдели?! Куда вы меня тащите?

— А вы боитесь?

— Нет.

— Признайтесь, что боитесь!

— Да нет же! Просто…

Просто ты не знаешь того, что знаю я: в тупике, у задернутой шторами стены, нас ждет Аглая! И мы будем последними, кто узнает о розыгрыше!

Фара осветил фонариком темный коридор, повертел головой и зацепился за небольшую бронзовую статую Будды — сначала глазами, а потом и руками. Будда был молод, мосласт и долговяз, так что в этом своем воплощении вполне мог сойти за дубинку. Или за импровизированную бейсбольную биту, которой так сладко кроить черепа.

— Это лишнее, — подмигнула я Фаре.

— Лишнее тоже не помешает, — Фара подмигнул мне. — Ну что, пошли?

Мы на цыпочках дошли до конца коридора и свернули за угол. Фараххутддин, перехватив несчастного бронзового Бодхисатву за шею, направил луч света на шторы, потом переместил его на стены и пол.

Никого.

— Ну? — В голосе Фары сквозило нетерпение. — Возвращаемся?

— А телефон? — поманила я режиссера сладкой морковкой.

— Он здесь?

— Он должен быть в комнате. Это ее комната.

— Ну так входите, если ее.

Секунду поколебавшись, я нащупала ручку и с силой нажала на нее. Если моя теория верна (только бы она была верна!), дверь должна быть открыта!

…Моя теория оказалась верной лишь отчасти: дверь действительно была не заперта. Я юркнула внутрь и принялась шарить рукой по стене — в поисках выключателя. Он нашелся сразу же, но мне понадобилось еще некоторое время, чтобы укротить лязгающий сердечный клапан.

Все. Можно включать!

Комната была пуста. Абсолютно, безвозвратно, вопиюще пуста. Ноутбук на столе, чемодан на кровати, сумка с продернутой через ручку шалью на кресле — полная пустота. Точно такая же пустота поселилась у меня внутри. И неизвестно, сколько она еще просуществует там, истязая и без того слабое сердце.

Никакого чуда не произошло.

Никакого чуда не произошло, но надежда осталась — если не на воскрешение Аглаи, то хотя бы на ее мобильник.