Такси для ангела

— Может, объяснишь мне, что происходит?

— Сначала поклянись, что ты не врешь. Что ты действительно не знаешь, кто такая Аглая Канунникова.

— Понятия не имею.

— Поклянись.

— Хорошо. Клянусь.

Религиозный экстаз затух так же стремительно, как и вспыхнул, Дарья устроилась в кресле, выбила из пачки пухлую светло-коричневую сигарету “Captain Black” и с наслаждением закурила.

— Я жду, — напомнила о себе я.

— “Дервиш сжигает Париж”, — с выражением произнесла моя чумовая-подружка и нехорошо засмеялась. — Что такое “Дервиш сжигает Париж”?

— Кич, — с готовностью произнесла я, почувствовав, как организм начинает декалитрами вырабатывать желудочный сок. — Квинтэссенция пошлости.

— А теперь представь эту самую квинтэссенцию, но в объеме не… Сколько там было страниц у твоего бабуина?

— Восемьдесят семь.

— А теперь представь еще одно: их не восемьдесят семь, а четыреста восемьдесят семь. Четыреста восемьдесят семь страниц кича каждые четыре месяца. Это и есть Аглая Канунникова.

— Так она писательница? — осенило меня. Дарья дернулась, как от удара током.

— Помнишь покойного Кешу?

— “Девки, выпьем”?

— Именно. Наш несчастный попугай — и тот нацарапал бы лучше. Жаль, подох не вовремя. А то украсил бы собой масскультуру.

— Чего ты бесишься? В стране полно авторов подобного чтива.

— Она — единственная. — В голосе Дарьи было столько ненависти и страстной убежденности, что я даже поежилась. — Единственная, кто смог так раскрутиться. Куда ни плюнь — всюду она. Знаешь, почему я купила машину? Потому что в метро все читают только ее. Видеть этого не могу!

— Ты меня пугаешь, — начала было я, но Дашка перебила меня самым бесцеремонным образом:

— А теперь еще новый геморрой. Эта сволочь выпустила очередную книжонку, которую я должна рецензировать. Редакция, видите ли, с большим интересом следит за творчеством Аглаи Канунниковой.

— Ну и напиши, что книга — полный отстой. Дарья выпустила струю дыма мне прямо в лицо и прищурилась:

— Слушай, а почему бы тебе это не написать?

— Мне?!

— А что? Тряхни стариной, у тебя ведь неплохо получалось когда-то. Выспишься на этой твари как следует. Народ тащится, когда распинают его любимцев, это часть игры… Больших денег, конечно, не обещаю, но если ты понравишься главному… Это шанс.

— Я так не думаю…

…Остаток дня мы с шумом и гиканьем носились по разомлевшей Москве, пили кагор в каких-то кафешантанах и текилу в каких-то кабаках. Два раза меня вытошнило, два раза Дарью останавливали гаишники, и два раза ей удалось от них откупиться. Как мы добрались до Дашкиной квартиры, я не помнила. Но первое, что увидела, когда проснулась на следующее — отнюдь не прекрасное — утро, оказалось книгой Аглаи Канунниковой.

Книга лежала на полу у изголовья моей кровати.

Я свесила вниз голову, трещавшую по швам от непомерных вчерашних возлияний, и едва подавила в себе рвотный рефлекс.

Никогда больше не буду мешать текилу с кагором! С сегодняшнего дня — только минеральная. Ныне, присно и во веки веков.

Пока я торжественно клялась себе в этом, на пороге возникла Дарья с пакетом кефира в руках.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросила она. Я красноречиво застонала.

— Выпей, — она присела на краешек кровати и протянула мне кефир. — Сразу полетает.

Полегчало не сразу, а минут через пять. Но за это время я успела завещать Дашке чешскую швейную машинку “Минерва”, мою единственную кормилицу. И богато иллюстрированное пособие “Шитье — сто один секрет”.

— Не майся дурью, — окоротила меня Дарья. — Лучше сунь два пальца в рот.

Произнеся эту фразу, она выразительно посмотрела на книжку неизвестной мне Аглаи Канунниковой.

— Может, в тазик будет сподручнее? — дрожащим голосом спросила я.

— Не думаю.

Приступ тошноты прошел, и ко мне снова вернулась способность соображать. А вместе с ней пришло раскаяние: последний раз я так безобразно напилась по случаю защиты диплома.

— Журналистского диплома, — уточнила Дарья. — Журналистского! Мое вчерашнее предложение остается в силе. Я сейчас убегаю, а ты полистай опус нашей священной коровы. Может, что-нибудь в голову и придет. Жратва в холодильнике. И не пей много кефира, там тоже есть градусы. Учти, что вечером мы приглашены на коктейль.

— Куда?

— На коктейль. В одну симпатичную галерею. Недавно открылась. Це.

"Це” означало “целую”. В более широком смысле:

"Будь здорова, не кашляй, водки не пей и не спи с кем попало”.

— Це-це, — ответила я и снова рухнула на кровать. Двужильная, закаленная в бесконечных московских попойках Дашка умчалась по делам своего “Роад Муви”. Я осталась одна и только теперь вспомнила, что о свинствах Бывшего и о моей плачевной участи мы так и не поговорили. И предстоящий рейд на коктейль вряд ли ускорит этот разговор.

Но, черт возьми, именно этого я и хотела: устроить большой сквозняк в голове. Уж он-то наверняка выдует все мысли о Бывшем. Так что да здравствуют Москва, Дашка и симпатичные галереи!.. Да здравствует большая прогулка!