Такси для ангела

— Хорошо. А вы не садитесь в кресло хозяина. Чувствуя себя отверженной наложницей из гарема, недостойной даже омывать ноги хозяина, я сползла с кресла. Ботболт удовлетворенно улыбнулся и направился к выходу из оранжереи.

— Как он сумел так незаметно подойти? — шепотом спросила я у Чижа, когда он ушел. — Ведь дорожка все время оставалась в поле моего зрения…

— Не забывайте, это его дом.

Странное исчезновение и такое же странное возвращение под ручку с так и не опробованным железным купоросом; перерезанный телефонный кабель, мифические Доржо и Дугаржап в мифическом гараже… А узкие губы, а узкие глаза, а порочное отсутствие растительности на лице!.. А бицепсы, удавами копошащиеся под смокингом! А тело медузы, готовое в мгновенье ока трансформироваться в сгусток мускулов!.. Как можно было поверить в то, что Ботболт не в состоянии найти управу на собак?

Наглая ложь.

Так нагло врать может только ниндзя, появляющийся из темноты.

Так нагло врать может только борец сумо, покидающий дохэ <Дохэ — ринг в борьбе сумо.>.

А Ботболт, судя по всему, и есть нечто среднее между ниндзя и сумоистом со стажем…

— ..и не забывайте, что вы должны мне желание! Эй, что с вами? — Чиж потряс меня за плечо, и я с трудом очнулась от своих мыслей.

— Вы правы, не следует ему доверять…

— Вот видите! Вы тоже думаете, что в этой бурятской туше есть двойное дно?

— Думаю, здесь в каждом есть двойное дно. Это была чистая правда. По этому — двойному — дну брели теперь все невольные пленники дома. И оно достаточно хорошо просматривалось. Дохлые морские ежи, обрывки водорослей, разбитые раковины, скелетики кораллов — во всем этом была разлита ненависть. Все ненавидели всех, вот в чем дело!

Софья, Tea и Минна ненавидели друг друга: писательский цех был выстроен по образу и подобию террариума. И теперь “недостаток в планировке” (как сказал бы Ботболт) вылез боком Аглае Канунниковой, лучшей из них.

Дашка ненавидела Аглаю.

Райнер-Вернер ненавидел меня: ведь это я сломала ему стопроцентное эротиссимо с Дашкой.

Режиссер Фара ненавидел себя: съемка передачи “Играем в детектив” накрылась медным тазом, как только Аглая сделала глоток из бокала.

Я ненавидела Аглаин мобильник: из-за дурацкого pin-кода.

Ботболт ненавидел всех — с появлением в доме чужаков все пошло наперекосяк. А это не может понравиться хозяину, когда он вернется. И — если он вернется!

И все вместе ненавидели собак, собачьих царьков Доржо и Дугаржапа, молчащий телефон и саму Аглаю, наглая смерть которой поломала такой симпатичный телевизионный уик-энд за городом. И превратила самую обыкновенную литературную вечеринку в подобие сюрреалистического кошмара… По ее вине все эти люди вынуждены коротать время в обществе друг друга.

И мертвого тела под простыней…

— Здесь в каждом есть двойное дно, — повторила я.

— Кроме вас. — Чиж решился на грубую лесть. Уж очень ему хотелось заполучить бесплатного и совершенно ручного доктора Ватсона, наконец-то я это поняла!

— Вы полагаете?

— Я просто уверен в этом. Если кто и не причастен к этому убийству, так это вы.

— Ну, спасибо.

— Благодарить меня не за что. Это — чистая логика. Во-первых, вы ее личный секретарь, стало быть, она платит вам деньги. Хорошие деньги?

— Неплохие.

— Вот видите. А устроиться на хорошие деньги в наше время очень трудно. А теперь, когда она умерла, вы этой работы лишились, так?

Все верно. Чиж! Но то, что я лишилась работы, волновало меня меньше всего. В конце концов, еще полгода назад я строчила на “Минерве” и в ус не дула. И вряд ли за прошедшие полгода я разучилась кроить и обметывать петли. Дело было в другом. Дело было в Аглае. Я лишилась ее, но так до сих пор и не осознала масштабы этой потери. И вряд ли осознаю в ближайшее время. О, если бы я была чуть более настойчивой! Если бы я была чуть более бдительной, лозунг “Берегись цветов, сука!” никогда не воплотился бы в жизнь!..

— Да… Этой работы у меня теперь нет.

— Вот видите! Вам было совсем невыгодно убивать Канунникову, которая, образно говоря, кормила вас с руки. Теперь второе: вы не курите.

Слава богу, хоть кто-то это заметил!

— Вы не курите и потому ни разу не выходили из столовой. И вы все время были рядом с Канунниковой.

— И это вас не смущает?

— Нисколько. Потому что руки у вас были заняты собакой. Вы ведь почти не спускали ее с рук. Следовательно, были ограничены в маневре и уж никак не могли отравить свою хозяйку… Я прав?

Потрясающая наблюдательность!

— Потрясающая наблюдательность, — сказала я. — Всех остальных вы прощупали так же? Чиж смутился.

— Ну, речь сейчас не о них, а о вас. Конечно, мне бы очень хотелось ошибиться и утешить вас тем, что ваша работодательница умерла своей смертью. Пусть нелепой, но своей…

Цветы! Когда они успели прорасти в благодатной тьме организма? Распуститься в желудке и набраться сил в печени?.. Я почти физически ощущала, как внутренние стенки моего тела покрывает цветочный ковер. Если я ни с кем не поделюсь этой тайной, она убьет меня! Задушит пьянящим ароматом.

— Нет, Петя. Она не умерла своей смертью. Ее убили. Я знаю это точно.

— Да?