Такси! Такси!

Внушительный, серьезный, гордый за свою профессию, вполне взрослый Владимир К-, несмотря на свою экономическую самостоятельность, жил не только по указаниям ГАИ, но и домашними, мамиными суровыми законами, которые кое в чем точно совпадали. Мама не разрешала Володе пить, курить и водиться с собаками, которых он любил и они его тоже. Что мать не разрешала пить, - это понятно. Вред всем, особенно шоферу. Курить - то же самое вредно всем, особенно шоферу. Точно доказано: снижается внимание, уменьшается быстрота реакции. Но что касается дружбы с собаками, то об этом в правилах ГАИ ничего не говорилось. Ни в каком параграфе не говорилось о том, что водитель не имеет права братье собой на работу свою собаку или кошку. Мама же была почему-то убеждена, что водиться с собакой или кошкой - нечистоплотно. И вдобавок такая дружба отвлекает человека от дела. Поэтому за все двадцать три года своей жизни, влюбленный во всякую живность, Володя никогда не имел собственной собаки,

Владимир размяк, обрадовался, когда увидел под счетчиком доверчиво растянувшуюся собачонку. Она лежала спокойно, словно бы наслаждалась теплом.

- Нет, что вы, Голубчик никогда не кусается! - весело ответил Володя.

Девушке захотелось покормить собаку, но у нее ничего в сумочке не оказалось.

Конфета нашлась у Володи. Он не курил и поэтому любил сладости. Собака взяла конфету доверчиво, с рук, лизнув теплым языком, и стало ясно, что она голодная. Тогда Володя вынул из прозрачного мешка завтрак, который мама заботливо припасла на случай, если не подвернется сыну кафе или столовая, и честно поделил все поровну: бутерброд с маслом и любительской колбасой, бутерброд с сыром.

- На, Голубчик, ешь. Так собака получила имя.

Голубчик задал немало хлопот. Выбросить у театра? Как он тогда найдет дорогу? Как назло, в тот день Володе не пришлось быть в районе Трубной, и рыжая дворняжка весь день бесплатно каталась. Большинство пассажиров радовались ей, люди становились добрее, разговаривали с собакой, некоторые хотели угостить, но Голубчик ел только из рук Володи. Шофер, однако, боялся контролера со свистком и повязкой на рукаве. На всякий случай придумал оправдание: дескать, пассажиры забыли, а, согласно правилам, всякую находку следует сдавать в парке дежурному диспетчеру. Высадить собаку? А если пассажир запомнил номер и будет требовать свою потерю?

В парк, на Авиамоторную, Владимир приехал с Голубчиком. Собака словно бы поняла, вышла из кабины сама, пошла за ним в диспетчерскую. Конечно, сдавать находку не пришлось - кто ее примет. Но пока Володя сдавал выручку, возвращал путевой лист, поднимался на верхний этаж по пандусу - витой лестнице без ступенек, Голубчик потерялся, спрятался где-то в огромном доме, где живет тысяча автомобилей и работает больше двух тысяч человек. И прижился там.

Удивительный это дом, где живут автомобили и работают люди. О нем, казалось бы, знают все - кому неведомо о существовании таксомоторных парков! Но многие ли знают об удивительной, особенной, частной жизни этих домов, которая бьет здесь ключом, с утра до утра, круглый год, без перерыва на сон, на обед? И неизвестно, когда здесь начинается день - он никогда не кончается.

Кремль. Большой Каменный мост.

Впрочем, приблизительно начало отыскать можно - оно находится где-то между двумя тридцатью и четырьмя часами ночи. Когда поднимутся по пандусу умытые, надраенные до первородного блеска «Волги», снова готовые разлететься по всей Москве, от Авиамоторной отходит парковский служебный автобус. Это его последний вчерашний рейс и первый сегодняшний. На скамьях - усталые, вымотанные долгими городскими дорогами таксисты. Многие из них засыпают. Их не расталкивают, не спрашивают, далеко ли человеку ехать. Ночные водители - их двое, они ездят попеременно - Семен Чернов и Герман Соминов - ведут машину осторожно, охраняя покой своих товарищей. Каждый раз автобус идет хотя и обычным, но все же отдельным маршрутом - все зависит от того, кто сегодня работал дольше всех. Шофер ночного автобуса знает, где живут поздние таксисты, старается подкатить как можно ближе к дому. И в то же время усердствовать особенно нельзя: чем длиннее «елочка», тем позднее попадет к себе домой тот, кто живет дальше всех и, значит, выйдет последним.

Вот когда он выйдет на пустынной ночной московской улице и в автобусе не останется ни одного пассажира, можно, пожалуй, считать этот момент началом нового рабочего дня.

Маршрутный автобус идет к Первомайской улице. Там сядет первый пассажир. Известно заранее, у какого столба, на пересечении с какой из многочисленных Парковых улиц.

Вот он! Подобранный, выбритый и, несмотря на поздний, или, лучше сказать, столь ранний час, веселый.

- Привет, Семен! Что не торопишься?

- Доброе утро, Василий. Почему не тороплюсь: полный порядок - три ноль восемь.

- А хорошо тебе, Семен: ни сердитых пассажиров, ни жалоб. Про выручку и холостой пробег думать не надо.

Они уже едут, и первый пассажир, отдохнувший, едет стоя, возле шофера, склонен поговорить.