Талант и поклонники, или История Марианны Коварской, родившейся под знаком Козерога

— Не говори. Полтора работника, четыре с половиной сотрудника. А в типографию, между прочим, отправлять надо не позже четверга — иначе они нас завернут, и будем мы еще полгода своей очереди ждать. Я уже предчувствую, сколько там будет ля-а-а-а-пов…

— Ну вот я тебе работника привел — может, пригодится. Хорошая девочка, все умеет.

— Ой, ты же знаешь — он удавится, но не заплатит больше никому ни копейки. Я из него еще зарплату свою за прошлый месяц не выбила — и он, конечно, считает, что я за эти деньги все должна делать, тем более у нас «временные трудности».

— У вас всегда временные трудности.

— Ой, у тебя сигареты есть? У меня кончилось все, я сюда доехала практически с закрытыми глазами, ничего не соображала — двенадцать часов за компом. Тебя как зовут? Марина? А я Лиза, да. Понимаешь, Марин, у нас издательство маленькое, денег нет, директор — жук тот еще. Он книжки хорошие выпускает, за которые другие не берутся, потому терпеть его приходится — ну, у нас у всех свои слабости, и он в результате на нас ездит со страшной силой. Трясется над каждой копейкой! Переводчикам худо-бедно платит еще — тоже, конечно, слезы. А мы — обслуживающий персонал, он искренне уверен, что мы за так должны работать с ним.

— А почему же вы работаете, если он ничего не платит? — спрашиваю я наконец.

— Ну, не совсем, конечно, не платит. Платит, только нерегулярно. И мало. — Она смеется. — Нет, ну он прав, действительно — мы, в общем, сами хотим на него работать, у него хорошо, это тебе не какое-нибудь…

Она называет крупное известное издательство и опять смеется.

— Ну и у нас же у всех это не единственный источник дохода — каждый в трех местах пашет как минимум. Я вот на журфаке преподаю еще, — господи, она такая маленькая, я думала ей лет двадцать от силы, — и для глянца пишу. Ну и редактирую всякое барахло для других, по мелочи. А ты и корректором можешь, и редактором?

Настает время объяснять, что я на самом деле ничего не умею. Я набираю в грудь воздуха, повисает пауза, Иван протягивает мне сигарету: «Хочешь?» Хочу, хочу. Вот зачем они курят, я поняла — чтобы выиграть время, чтобы было поле для маневра. Я беру сигарету, затягиваюсь, стараясь изо всех сил не закашляться — так надо мне все-таки начинать курить или не надо? Сейчас меня побьют и выгонят, потому что без опыта. Решаю сразу признаваться — врать этой девчонке мне не хочется. Попробуем последний раз начистоту — ко всему прочему, мне не хочется подводить Ивана, он ведь меня рекомендует, что называется, «втемную».

— У меня образование филологическое. Русский язык и литература. Я думаю, я могу и редактором быть, и корректором. У нас специальный курс был, стилистика русского языка, нас учили редактировать — ну а корректуру, я думаю, я точно могу, потому что правила знаю, у меня врожденная грамотность, и исправлять ошибки учеников — нас пять лет натаскивали. В общем, у меня педагогический был, но я думаю, я справлюсь — просто дело в том, что я редактором никогда не работала.

— А кем работала?

— Никем. Я еще никем не работала.

— У тебя пятый курс?

Ух ты! Вот не думала, что я еще так молодо выгляжу, что меня можно принять за студентку. Впрочем, все зависит от взгляда. Я, собственно, со времен окончания института почти не изменилась — только взгляд изменился. Ну другой у меня был взгляд все эти годы, которые я прожила с Сережей, не студенческий — я же знаю, я иногда вижу себя со стороны. А сегодня, пожалуй, и правда не такой взгляд, как раньше — сегодня я на самом деле за студентку могу сойти. Да, она просто думает — раз не работала, значит, студентка.

— Нет, я закончила. И я, как это говорится — легко обучаемая, вот.

Пришел мой черед смеяться, нельзя же всю дорогу сидеть с постной мордой. Пусть я буду «легко обучаемая».

— Ну, это фигня, ничего страшного — у нас вот в конторе, кажется, вообще ни одного человека нет с филологическим. Просто у нас сейчас вряд ли… Понимаешь, он хотел пару месяцев назад редактора нанять, думал даже офис снять побольше — у нас там такой закуток, сидим друг у друга на голове. Ну и потом выяснилось, что все равно все на типографские расходы уйдет — не будет он никого сейчас брать. Можно сдельно — но корректуру вот этой книжки, которая сейчас уходит, я уже практически вычитала.

— Ты же сама говоришь — глаза на лоб.

Это вступает Иван.

— Да не заплатит он! Марин, я бы с радостью — но он не заплатит. Это если только по дружбе тебя напрягать. Вот когда следующая книжка пойдет, тогда может быть — у нас три корректора есть надомных, но каждый месяц кто-то плюет и говорит, что за такие гроши больше работать не будет. И мы тогда нового ищем. Ты корректорские знаки знаешь?

— Нет. А что это такое?

— Это фигня, многие уже без бумаги работают — но наш шеф еще с заморочками, ему надо, чтоб все было как у больших. Вот смотри. — Она достает из сумки толстую папку и несколько тонких «файлов». — Это быстро, показать тебе?

— Покажи, конечно. Спасибо тебе большое. Прямо здесь можешь показать?

— Могу, конечно. Вот, это мой текст, его портить можно, садись ближе…