Талант марионетки

Ростовщик с интересом изучал молодую, богато одетую девушку через стекло своего монокля, но куда большего внимания удостоилось кольцо. Он рассматривал украшение в свете лампы, пока Мадлен неуверенно переминалась у самой двери, точно готовая в любой момент броситься наутек. Ростовщик заплатил совсем немного, но она не решилась спорить. По ее представлениям, такую сумму выдавали горничной, посылая ту за отрезами шелка, кисеи или кружева на вечернее платье, либо кухарке на съестное. Девушка не представляла, что еще можно купить на эти деньги. Впрочем, их хватило, чтобы заплатить кучеру за дорогу на другую сторону Сены, да и после покупки нескольких билетов в театр на «Амфитриона» Мольера и «Диких уток» Ибсена кошелек еще был полон. В пятницу же ей предстоит погрузиться в первый класс поезда, следующего на юг, к Средиземному морю. Ее чемодан уже почти сложен, и сейчас следовало бы составить список недостающих вещей, но вместо этого Мадлен улизнула из дома через заднюю дверь, точно воришка. Одна часть ее – разумная, серьезная – знала, что вечером предстоит вернуться домой, и что родители даже не станут особенно ругаться, ведь она – их маленькая принцесса, единственная дочь, которую все эти двадцать лет наряжали и украшали, как куклу, баловали и прощали все на свете. Почти все. Другая же часть, незнакомая ей прежде, которой Мадлен отчего-то очень боялась, нашептывала и вовсе странные вещи. Что будет, если ты сегодня не вернешься домой? Не вернешься и завтра, дорогая Мадлен, дорогая фарфоровая принцесска? Чего ты хочешь на самом деле?

– И чего же вы хотите?

Она резко вздрогнула, чуть не выронив пакет, и обернулась. На скамейке возле нее сидел мужчина в длинном темно-сером пальто и надвинутой на лоб шляпе. Он подставил лицо теплому мартовскому солнцу и закрыл глаза. К Мадлен он даже не повернулся. Девушка осторожно отодвинулась в сторону – сосед внушал ей странные чувства, среди которых на первом месте был испуг.

– Ну и чего же вы хотите? – Мужчина повернулся к Мадлен, но ей все никак не удавалось рассмотреть скрытые в тени шляпы черты лица. Ей бросились в глаза лишь длинный нос и острый, выступающий вперед подбородок.

– Я не знаю, – честно сказала она.

– Может быть, это знаю я, – проговорил в сторону сосед по лавочке. – Как ваше имя?

– Мадлен, – неожиданно для себя самой ответила она, хоть и собиралась промолчать. Она быстро окинула взглядом улицу и остановилась на вывеске «Часовой магазин Ланжерара». – Мадлен Ланжерар.

Ее собеседник хмыкнул.

– Неплохо. У меня есть для вас одно предложение, хотя я сомневаюсь, что такая рассудительная, серьезная и обеспеченная девушка, как вы, его примет. Но, быть может, вы убедите меня в обратном?

Мадлен нахмурилась, продолжая недоверчиво смотреть на мужчину. Он говорил приятным низким баритоном, и его голос убаюкивал, а слова доносились до нее как сквозь вату. Ей бы встать и убежать прочь, но ноги стали мягкими и непослушными, да и сила воли куда-то запропастилась.

– Едва ли я смогу принять ваше предложение, каким бы оно ни было, – с видимым усилием проговорила Мадлен. – Мне пора идти.

– Да, вы правы. А я ошибся, – он улыбнулся и приподнял шляпу в знак прощания, и девушка, наконец, увидела его глаза. Один зеленый, другой карий. Она вздрогнула. – Хотя вы так хорошо смотрелись бы в роли Ани Раневской. Почему бы не попробовать?

– Аня… Кто это? – Она нахмурилась. Кажется, такая героиня была у кого-то из русских писателей, но в памяти не всплывало ни имя, ни название пьесы. – И Театр Семи Муз не ставит ничего из русской литературы! Я хорошо знаю его репертуар, и…

– Значит, самое время поставить. Итак, решайте же, мадемуазель Ланжерар, – он усмехнулся, – пойдете ли вы со мной или нет? У меня мало времени.

– Но куда? – «Нет, конечно, нет!» – должна была ответить она, но на языке оказались совсем другие слова.

Мужчина кивнул в сторону театра:

– Разве не туда вы хотите?

– Я и так иду на вечерний показ «Амфитриона».

– Тогда у нас всего три часа до его начала, стоит поторопиться. И, кажется, я забыл представиться. Мое имя Рене Тиссеран.

Он взял Мадлен под руку, и они вместе вошли в театр.

* * *

Из глубин подсобных помещений раздавался мерный стук, иногда перемежающийся периодами затишья. Где-то там, в недрах, готовились или ремонтировались декорации – для «Короля Лира», для «Святой Иоанны» или другого важного спектакля.