Талант марионетки

Огни ночного Парижа смазались в одно слепящее желтовато-оранжевое пятно и стремительно проносились мимо, мотор громко ревел, в унисон ему гудел клаксон, точно кричал: «Мы едем! Посторонитесь!» Тормоза взвизгнули на очередном повороте, черный «Пежо» покачнулся и вылетел на ярко освещенную улицу. Жюли вскрикнула и вцепилась в плечо Николь, а затем облегченно рассмеялась, и ее хохот заразил всех пассажиров, разнесся по пустынной улице, пугая одиноких ночных прохожих и других автомобилистов, отразился от мутной глади Сены и зазвенел в колоколах Нотр-Дам. Они с немыслимой для Жюли скоростью пронеслись мимо длинной аркады Риволи, свернули на широкие Елисейские Поля и вновь нырнули в сеть темных слипшихся переулков, а она все никак не могла остановиться, продолжая смеяться над своим страхом и глупостью.

Машина затормозила около одного из высоких каменных домов где-то в районе Елисейских Полей, и Этьен приглашающим жестом распахнул дверь подъезда, пропуская стайку девушек внутрь. На лестнице горел тусклый свет электрической лампы, которая зигзагом освещала часть ступенек и пролетов. Жюли остановилась, чтобы поправить сползший чулок, и увидела, что у самого входа, прислонившись к дверному косяку, стоят несколько молодых мужчин.

– Какой гарем, Этьен! – присвистнул один из них и по-свойски похлопал актера по плечу. В темноте лица говорившего не было видно, но девушке показалось, что она уже слышала этот голос в театре.

Вслед за девушками она поднялась на несколько пролетов. Лестница все никак не заканчивалась, а звонкий стук каблуков по мраморным плитам не унимался и эхом разносился по дому. Девушка в тонком шелковом платье сидела на верхней ступеньке, прислонившись спиной к стене, и дремала, а в тени у окна мужчина так страстно обнимал свою спутницу, будто они были в интимном уединении спальни: женщина запрокинула голову и тихо постанывала.

Двери квартиры распахнулись перед ними, выпуская на темную лестницу яркий квадрат света, от которого заболели глаза, облако тепла и сигаретного дыма, незнакомые сладкие запахи и громкие голоса, перемежаемые взрывами хохота.

– Здесь шикарное место! – Сесиль протащила Жюли внутрь мимо толпящихся на входе людей.

– Добрый вечер, – немного удивленно проговорила та, заметив режиссера Дежардена в компании нескольких незнакомых ей мужчин, но он даже не повернул головы. – Чья эта квартира? – переспросила она, хотя, кажется, уже слышала ответ.

Дениз сбросила свое длинное шерстяное пальто и сумочку на гору одежды и подскочила к зеркалу. На ее смуглых щеках играл яркий румянец, а волосы прилипли ко лбу. Она поправила обвившую ее тонкую шею длинную нитку бус и удивленно округлила глаза:

– Этьена, конечно! Хотя здесь все бывают, это такое место…

Сам хозяин квартиры появился последним в ароматном шлейфе духов Марианны и сразу же оказался в центре внимания. Каждый из присутствующих – а их число едва ли поддавалось подсчету – посчитал нужным лично с ним поздороваться, а некоторые из девушек даже запечатлели на его щеке темно-красные поцелуи. Небрежно вытерев носовым платком следы помады, он неторопливо прошел в зал, откуда доносилась пронзительная музыка. Звуки чарльстона заставляли ноги плясать против их воли, и Жюли вместе с остальными девочками устремилась вперед.

Огромная комната с зеркалами под потолок походила на танцевальный зал в каком-нибудь дорогом клубе, однако была всего лишь частью квартиры, размеры которой сложно было представить. По углам зала стояли кадки с разросшимися пальмами, под которыми расположилось несколько низких широких диванов; в противоположном от входа конце возвышалась настоящая барная стойка со множеством разноцветных бутылок. Мансардные окна впускали в комнату свежий воздух и выпускали веселые танцевальные мелодии. Этьен переставил иглу на пластинке, и голос из патефона запел по-английски:

It had to be you

I wandered around

And finally found

Somebody who…[10]

Жюли ощутила на своей талии чьи-то руки, они развернули девушку к себе, и только тогда она увидела своего кавалера.

– Привет, Эрик! – улыбнулась она актеру с веселыми серыми глазами.

Южанин завертел ее вокруг себя, и Жюли, недолго думая, пустилась в пляс. Эрик был прекрасным танцором, и с его подачи девушка то парила над полом, изредка касаясь его ногами, то вскидывала колени, точно танцовщица канкана. Вокруг них разноцветным фейерверком разлетались яркие платья девушек, расшитые бисером и стеклярусом, отражались в зеркалах и распадались, как стекляшки в калейдоскопе. Лакированные мужские ботинки и женские туфельки отбивали такт по начищенному до блеска паркету, и чей-то громкий голос подпевал патефону:

…Or even be glad

Just to be sad

Thinking of you![11]