Талантливая ученица тёмного архимагистра

Альвиноре было страшно, очень страшно и тревожно тоже. Что там говорил архимагистр? Что будет рядом? Ну, и где он? Почему ничего не предпринимает? Как он и просил, она не сопротивлялась чужой воле и послушно следовала туда, куда влекла её неведомая сила. Но для чего всё это? И кому понадобилось? Аль чувствовала себя куклой в чьих-то умелых руках, и этот кто-то явно знал, что делает. Взмах руки, поворот головы, шаг вправо или влево… Всё это было чужим, неестественным, но точно выверенным и неотвратным.

Когда она остановилась у пустой стены в тупике, то сначала подумала, что неведомый кукловод ошибся и завёл её не туда. Но не тут-то было! Ладонь Аль взметнулась в сторону глухой кладки — и по стене прошла рябь, после чего на мгновение проявился силуэт двери, но затем снова исчез. Сердце забилось в радостном предвкушении, а душой стало овладевать удовлетворение. Она нашла! Что там, за этой дверью, Альвинора не знала, но очень остро чувствовала, что её кукловод доволен.

Она не понимала, как у неё это получается, но заклинания рвались наружу, словно были известны ей всю жизнь. Отточенная техника и многолетняя уверенность напирали на преграду, пытаясь открыть, развеять, взломать. Чужая техника и чужая уверенность. Но чья?

Стена шла рябью, но не поддавалась, силуэт двери проявлялся всё чаще, однако на этом всё и заканчивалось. Внутри стали зарождаться раздражение и злость. Не хватает мощи и силы, чтобы открыть. Но ей надо, очень надо, до безумия просто, до потери себя. Стремление взломать преграду становилось всё нестерпимее и уже походило на одержимость.

Аль гасила по стене огромными сгустками магии, дрожала от натуги и тяжело дышала, но всё никак не могла уловить ту ниточку, которая позволила бы распутать защитное заклинание, наложенное на дверь. Вроде бы и знала «ключ», но открыть не могла.

— Всё, остановитесь, — тёмный декан возник из ниоткуда и перехватил занесённую для очередной атаки руку. — Я узнал, что хотел.

— Н-не могу, — выдавила Аль и как безумная продолжила атаки другой рукой.

— Адептка Арис, хватит! — он прижал обе её руки к бокам, пресекая дальнейший бесконтрольный расход магии. — Теперь я разрешаю сопротивляться чужой воле.

— У меня не получается, это сильнее меня.

— Адептка Арис…

— Мне надо туда… — она, будто одержимая, рвалась из рук архимагистра.

— Нет, не надо, — настаивал преподаватель и продолжал её удерживать.

— Надо, очень надо! — Аль царапалась, кусалась, брыкалась и тянула руки к заветной дверке.

Тогда декан сковал её заклинанием, дал что-то выпить, а потом обнял, крепко-крепко, и стал нашёптывать на ухо какие-то заветные словечки, от которых тело расслаблялось, судорожно сжатые пальцы разжимались, а опустошающее чувство неудовлетворённости отступало. Ощущение подконтрольности чужой воле тоже постепенно спадало. Она успокаивалась, да и в тёплых объятиях дроу было так хорошо! И когда он попробовал отстраниться, не пустила, вцепилась в его мантию, словно та была последним спасением от неведомого зла.

Тёмный противиться не стал, подхватил Альвинору на руки и перенёс порталом на крепостную стену. Затем его глаза зажглись красным. Он напряжённо осматривал окрестности замка, вглядывался в почти непроглядную тьму, тускло подсвеченную звёздами на безлунном небе. Что он там хотел рассмотреть? И почему так и не поставил Аль на ноги?

Наконец дроу погасил алое сияние и, кажется, немного расслабился, а Альвинора, вымотанная ночной прогулкой, положила голову ему на плечо и просто наслаждалась этой ночью, хотя поднявшийся осенний ветер основательно проникал под мантию. Аль вздрогнула, и Аркент’тар, бросив на неё быстрый взгляд, открыл очередной портал, унося в тепло и уют спальни.

В этот раз спальня оказалась не гостевой, а имела конкретного хозяина, который и водрузил ношу на собственную кровать. После ночной «прогулки» Аль ощущала себя настолько разбитой, что уже ничему не удивлялась и не сопротивлялась. Если Тёмный принёс её к себе, а не в Светлое общежитие, значит, так надо, и ни к чему лишние вопросы или выяснение отношений.

— Этой ночью я должен быть с вами, чтобы избежать возможных… эм, сюрпризов, — постановил он. — Буду наблюдать за вашим состоянием и, если что, приму соответствующие меры.

В голове Альвиноры теснилось множество вопросов, но на них абсолютно не было сил. Она просто следила взглядом, как декан отошёл к столу и вытащил из ящика свиток, пробежал глазами по написанному и задумался. Потом её взгляд скользнул по столешнице и остановился на лорексе под прозрачным куполом, который она когда-то подарила архимагистру. Цветок всё ещё переливался разными цветами и сверкал, но был гораздо более тусклым, чем раньше.

— Вы… до сих пор его храните? — прошелестела Аль, настолько её голос сейчас был бесцветным и слабым.

Мужчина скосил глаза сначала на лорекс, а затем на неё:

— А вы сомневались? Это же ваш подарок. К тому же на нём отражается ваше внутреннее состояние: чем хуже себя чувствуете, тем печальнее внешний вид цветка.

Так вот почему лорекс сейчас такой блёклый и невыразительный.