Талер чернокнижника

Короче говоря, когда он возвратился с покупками, поезд уже ушел. Команду понятых набрали с других подъездов.

И впрямь, подумал я, в чем меня обвиняют? Лукич прав, нужно узнать. Я подошел к майору, который в это время давал какие-то указания мужику в роговых очках (как оказалось, это был эксперт), и спросил каким-то деревянным голосом:

— В чем я провинился?

— Вы обвиняетесь в убийстве гражданина Чарнецкого, — сухо ответил Ляхов.

— Кого!?

— Чарнецкого Вацлава Казимировича, — повторил майор, добавив имя-отчество.

Я был сражен наповал. Меня обвиняют в убийстве! Да что же это такое творится!? С ума сойти…

Чарнецкий… Кто это? Я не знаю такого. Постой, постой… Вацлав Казимирович… Нет, не может быть!!! Не верю!!!

Это был Князь. По фамилии мы вообще его звали чрезвычайно редко (я узнал ее, только просмотрев — по случаю — списки членов городского общества нумизматов), а что касается имени-отчества, то они звучали лишь на наших торжествах, которые случались раз или два в год.

Дед убит… Я тупо посмотрел на опера и, не удержавшись на ногах, буквально рухнул в кресло. Ляхов посмотрел на меня с каким-то странным выражением и отошел в сторону. Его место тут же занял Лукич.

— Ну, чего? — спросил он нетерпеливо.

— Лукич, меня сватают на роль киллера… — произнес я непослушным языком.

Меня поразило то, что Лукич даже не удивился. Он лишь сказал с мстительными нотками в голосе:

— Менты есть менты, что там говорить… Для них найти крайнего — первое дело. Кому хочешь, дело сошьют. Уж я-то знаю… Козлы! А ты молчи, не дай себя расколоть. Только так можно отмазаться.

— Лукич! — возопил я трагическим шепотом. — Ты что мелешь!? Разве я похож на убийцу!?

— Конечно, нет, — поспешил меня «успокоить» Лукич. — Ты хороший мальчик. Воспитанный. Но, знаешь, бывает всякое…

— Спасибо тебе за доверие, — буркнул я обиженно.

И начал усиленно ворочать мозгами. В голове немного прояснилось, и я начал соображать более-менее здраво.

Князь убит… Кем? За что? Это вопросы к следствию. В убийстве я точно не виноват. Если только на некоторое время я не сошел с ума. В таком случае и впрямь ни за что ручаться нельзя. Но этот вариант лежит в мистико-фантастической области.

А вот время, когда свершилось преступление, это уже зацепка. У меня есть шанс соскочить с крючка. Но в этом случае я должен предъявить оперу серьезное алиби.

— Майор! — позвал я Ляхова.

— Слушаю вас, — сказал опер, который в этот момент с интересом рассматривал мою коллекцию монет.

Естественно, ключи от сейфа, где я хранил коллекцию, мне пришлось отдать его помощнику.

— Скажите мне, когда я убил Кня… извините, Чарнецкого?

— А вы уже не помните? Странно. Такой умный молодой человек, а страдаете провалами памяти…

— Вам никто не говорил, что вы обладаете юмором висельника?

— Ну-ну! Не забывайтесь.

— Я всего лишь хочу услышать ответ на свой вопрос. Это для меня очень важно.

— Вообще-то, задавать вопросы — это моя прерогатива…

— Знаю, — ответил я, с вызовом глядя прямо в глаза Ляхову. — Мы академий ваших не проходили, но кое-что читали. Однако на этот вопрос ответить вам все равно придется. Рано или поздно. Иначе я откажусь с вами разговаривать вообще.

— Ничего страшного. Посидите месячишко в нашем СИЗО, пока у вас голос не прорежется. Я человек терпеливый. Подожду. Там у нас атмосфера, я бы сказал, раскрепощающая.

— Майор, не забывайте, что я не бомж из подворотни. В беде меня не оставят. И не нужно мне хамить.

Ляхов готов был сожрать меня. Глазами. Но нужно отдать ему должное, мой весьма прозрачный намек он понял сразу. Конечно, по своему статусу я не принадлежал к сильным мира сего, но у отца были очень серьезные связи. И не только в нашем городе.

Естественно, опер этого не знал, но предполагал нечто подобное. Наверное, ему уже не раз приходилось сталкиваться с «телефонным» правом. Поэтому майор хорошо понимал, что в таком случае недолго и погоны потерять.

Он принял мудрое решение — перестал собачиться и изображать из себя крутого полицейского, непреклонно стоящего на страже закона.

— Извините, — буркнул он, отводя глаза в сторону. — Чарнецкий был убит вчера, примерно в семнадцать часов.

— Плюс-минус?…

— Плюс-минус час.

У меня сразу отлегло от сердца — в это время я беседовал с Паташоном. Вот оно, алиби! Лучше не придумаешь.

Но я сдержал свой радостный порыв и уже почти спокойно спросил опера:

— А как вы определили, что убийца Чарнецкого — это я?

Ляхов иронично ухмыльнулся и ответил:

— Пальчики…

— То есть?…

— Вы здорово наследили в квартире Чарнецкого.

— А конкретней можно?

— Пожалуйста. Мы нашли следы ваших пальцев на дверной ручке, на рюмке… и еще где-то. Про то нужно спросить эксперта. Он может уточнить. Но для меня этого вполне достаточно — отпечатки пальцев на рюмке самые свежие. Похоже, вы со своей жертвой ликеры распивали.

— Настраивался на злодеяние, — сказал я с вызовом. — Какая чушь!

— Это не чушь, гражданин Бояринов. Совсем не чушь.

— Да, я гостил у Чарнецкого. В какой-то мере он мой наставник, учитель. Я был с ним в очень хороших отношениях. Ну разве можно предположить нечто подобное!?