Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

Сложные отношения власти и авторитета, складывавшиеся веками, были полностью разрушены. Ни одна фракция и ни один лидер в отдельности не имеют достаточной легитимности, чтобы объединить страну. Не национальная, племенная или родовая, а территориальная или региональная самоидентификация стала определяющей. Афганцы больше не называют себя просто афганцами или даже пуштунами или таджиками, а называют кандагарцами, панджшерцами, гератцами, кабульцами или джаузджани. Линии раскола проходят и по вертикали, и по горизонтали, они разделяют нации, обособляя города или долины. Пуштунская племенная структура была разрушена с утратой общей племенной собственности и пастбищ, а также вследствие войны и множества беженцев. Непуштуны связывают свою жизнь с отдельным полевым командиром и с той долиной, где они родились.

Племенные вожди, прежде помогавшие разрешать конфликты, погибли или ушли в изгнание. Старая образованная правящая элита бежала после советского вторжения, и на ее месте не возникло никакой другой элиты, способной договориться о мире. Нет политического класса, способного на сделки и компромиссы. Есть множество лидеров, каждый из которых представляет малую часть народа, но ни одного Лидера с большой буквы. При таком сценарии, в котором войне не видно конца, главным становится вопрос о том, распадется ли Афганистан, испуская по всему региону волны этнического распада и нестабильности.

Основную вину за продолжение войны несут внешние силы, которые продолжают поддерживать своих ставленников в расширяющейся спирали вмешательства и насилия. Бывший Советский Союз положил начало процессу своим жестоким вторжением, но и сам тяжело пострадал. «Мы принесли Афганистан с собой — в наших душах, наших сердцах, в нашей памяти, в наших привычках, везде и во всем, — сказал Александр Лебедь, бывший майор Советской Армии в Афганистане, сейчас[328] кандидат в президенты. — Эта вялая политическая авантюра, попытка экспорта революции, еще не доказавшей свою состоятельность, стала началом конца».[329]

Афганские моджахеды способствовали кончине Советского Союза, советской империи и даже самого коммунизма. Хотя афганцы заслуживают признательности за это, Запад едва признал их вклад в окончание холодной войны. Вывод советских войск из Афганистана знаменовал конец горбачевского эксперимента с перестройкой и гласностью — идеи возможного изменения советского строя изнутри. Это полезный урок для тех, кто сегодня вмешивается в афганские дела: любая страна, идущая на интервенцию, сама может развалиться на части, не из-за мощи афганцев, а под действием внутренних сил, выходящих на поверхность в слабоорганизованном обществе.

Уйдя из Афганистана слишком рано, через несколько лет США получили убитых дипломатов, взорванные посольства, бомбы в Нью-Йорке и дешевый героин на своих улицах, так как Афганистан стал прибежищем международного терроризма и наркомафии. Сегодня афганцы с горечью думают о США, за которые они сражались во время холодной войны и которые бросили их в беде. В 80-е годы США были готовы «воевать до последнего афганца», чтобы достичь паритета с Советским Союзом, но после того, как Советского Союза не стало, Вашингтон оказался не готов установить мир или накормить голодный народ. Региональные державы воспользовались политическим вакуумом, образовавшимся с уходом США, чтобы, увидев новые возможности влияния, броситься в схватку.

Когда сегодня США выбирают то одну, то другую тему и выстраивают всю свою политику вокруг нее, будь то трубопроводы, отношение к женщинам или терроризм, они лишь показывают, что мало чему научились. Недолговечный проект Unocal мог послужить хорошим уроком для американских политиков, но этого не произошло, и вновь американские дипломаты мечутся по Средней Азии, убеждая нефтяные компании и правительства принять участие в строительстве основного экспортного трубопровода Баку-Джейхан. Но и этот проект, скорее всего, будет отложен на неопределенный срок. Начало строительства, запланированное на 2000 год, перенесено сначала на 2003 год, а недавно и на 2005 год.[330]

Из проекта Unocal можно извлечь несколько уроков. Невозможно построить крупный трубопровод из Средней Азии до тех пор, пока США и международное сообщество не исполнятся решимости достичь мира в регионе — в Афганистане, Таджикистане, Нагорном Карабахе, Чечне, Грузии и среди курдов. Никто не сможет построить трубопровод без достаточной меры стратегического консенсуса. Иран и Россия не могут вечно находиться в изоляции от того, что происходит в регионе. Они будут оказывать сопротивление и саботировать все проекты, в которых они не участвуют. Трубопровод не может быть построен, если межэтнический конфликт рвет его на части. Национальный вопрос в современном мире звучит, как военная труба. Чтобы решить национальные проблемы, не разрушая государства, нужна упорная и последовательная дипломатия, а не раздача взяток полевым командирам за хорошее поведение.