Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

Нефтяные компании не могут построить трубопровод там, где идет гражданская война, происходят быстрые политические перемены, где нет стабильности и земля отравлена исламским фудаментализмом, оружием и наркотиками. Прежняя Большая игра была основана на гипотетических угрозах, и дело никогда не доходило до прямого применения силы. Россия и Великобритания обозначили границы и заключили договоры, создав Афганистан в качестве буфера между ними. Новая Большая игра должна поставить целью мир и стабильность в регионе, а не возрастание напряженности и антагонизма. США — единственная держава, которая может заставить все соседние государства прекратить вмешательство в Афганистане. Они должны сделать это с намного большей решимостью, чем до сих пор.

Пакистан, ослабленный после прекращения стратегического партнерства с США по окончании холодной войны и пребывающий в глубоком экономическом кризисе, все еще полон решимости расширить зону своего влияния, пытаясь назначить следующее правительство в Кабуле. Озабоченность Пакистана собственной безопасностью оказывала решающее влияние на его внутреннюю и внешнюю политику начиная с 1947 года, когда он впервые противостоял всемеро превосходящей его Индии. Но военно-бюрократическая и разведывательная элита, решающая судьбу Пакистана с 50-х годов, никогда не позволяла гражданскому обществу нормально функционировать. Только эта элита могла определять природу угрозы национальной безопасности Пакистана и способы борьбы с ней — но не выборное правительство, парламент, объединения граждан или просто здравый смысл.

Начиная с 1988 года, четыре избранных правительства были отстранены от власти, десять правительств сменили друг друга, а внутренняя стабильность по-прежнему остается далекой мечтой.[331] Несмотря на глубочайший кризис национальной идентичности и политической легитимности, ошибки в управлении экономикой и поляризацию в обществе, элита показывает худший пример мании имперского величия среди всех стран третьего мира во второй половине XX века. Пакистан сегодня ведет две войны чужими руками: в Афганистане и в Кашмире, и хотя Пакистан сам страдает от их последствий — исламского фундаментализма, наркотиков, оружия и социального разложения, — нет и речи о переоценке и пересмотре ведущейся политики. Сегодня Пакистан созрел для исламской революции в стиле Талибан, которая наверняка покончит со стабильностью на Среднем Востоке, в Южной и Центральной Азии.

Пакистанские политики так и не пришли к пониманию того, что любое стабильное правительство в Кабуле будет зависеть от Пакистана в вопросах восстановления страны, продовольствия, топлива и доступа к внешнему миру. Экономика Пакистана выиграет, предоставляя рабочих, технических специалистов и материалы для восстановления Афганистана. Беженцы вернутся домой, облегчив финансовое бремя своего содержания, и Пакистан сможет частично восстановить контроль над своими наполовину развалившимися государственными институтами и границами.

Если политика Пакистана в Афганистане была наступательной, то вмешательство Ирана носило в основном ограниченный и оборонительный характер, имея цель воспрепятствовать полному торжеству талибов. Но Иран внес значительный вклад в расчленение страны, делая ставку на шиитов, на тех, кто говорит по-персидски, и поддерживая внутренний раскол даже среди тех этнических групп, которым он помогал. Противоречия между хазарейцами и узбеками, которым Иран оказывал наибольшую поддержку, показывают, насколько разрушительной иранская политика «разделяй и властвуй» оказалась для Северного Альянса. Политика Ирана отражала интенсивную борьбу за власть среди иранской элиты, еще более усилившуюся за последние два года.

Кроме того, полное взаимное недоверие и непонимание между Ираном и Пакистаном затормозило мирный процесс и оказалось пагубным для афганцев. Между двумя странами нет общих позиций в обсуждении афганской проблемы, и, что еще более опасно, каждая из них ведет чужими руками войну суннитов против шиитов (и наоборот) на территории другой и на афганской территории, увеличивая вероятность взрыва межобщинной войны в регионе. С приходом Талибана межобщинная рознь и религиозные и этнические чистки появились в Афганистане впервые за всю его историю.

Государства Средней Азии — новые игроки на сцене, но они быстро приступили к защите от того, что, по их мнению, угрожает их национальным интересам. Их не устраивает преобладание пуштунов в Афганистане и их ужасает тот вид ислама, которому привержен Талибан. Пока их соплеменники в Афганистане участвуют в каком-либо коалиционном правительстве в Кабуле, среднеазиатские государства не перестанут оказывать им помощь для борьбы с талибами. Это ставит под удар планы Пакистана получить доступ к трубопроводам и путям сообщения в Средней Азии через Афганистан. Если Талибан завоюет Афганистан полностью, то среднеазиатские государства смирятся с ним как с реальностью, но едва ли они доверят свой энергетический экспорт контролируемому талибами Афганистану и Пакистану.