Талиесин

— Отдадите их мне, — отвечала она.

— Чтоб ты смогла уплыть, когда разразится бедствие? — поддразнил Киан.

— Какое бедствие? — переспросил Майлдун.

— Вот именно, — подтвердила она. — Вы сами говорите, Сейтенин проигрывает войну. Корабли — все, что у него осталось. Потеряв их, он будет вынужден признать, что разбит наголову.

— Но Нестор…

— Лишившись союзника, он уже не захочет вторгаться в наши пределы и начнет укреплять свои.

— Он никогда не запросит мира, — сказал Киан.

— Ну и что? — с жаром воскликнула Харита. — Какая разница, что они будут делать?! Пусть хоть разделят между собой все Девять царств, им недолго останется торжествовать. — Она сурово обвела взглядом брата и дядю. — Если я ошибаюсь, что вы теряете? Немного своего времени. А если я права, что выигрываете? Так или иначе, вы получите корабли Сейтенина и одержите великую — быть может, даже решающую — победу.

Белин взглянул на Майлдуна, потом на Хариту.

— Ладно, попробуем, — сказал он, качая головой. — Однако, клянусь рогами Кибелы, когда ты вошла, ты понятия не имела, что нам сказать.

— Вероятно, ты прав, дядя. Детали я предоставляю тебе, — великодушно произнесла Харита. — Главное, отдайте мне корабли, как раздобудете. — Она медленно, с усилием поднялась. — Я возвращаюсь во дворец.

— Сейчас? Среди ночи? — удивился Киан.

— Сейчас. Среди ночи. — Она отмахнулась от предложенной руки. — Я хочу быстрее добраться до дворца.

— Уже поздно, Харита. Останься, — сказал Майлдун.

Белин подошел поближе.

— Отдохни хоть несколько часов. Тронешься на рассвете. Я дам тебе охрану.

— Не надо.

— Я настаиваю. Располагай моей лежанкой — любой из наших лежанок. — Он положил руки на плечи племянникам. — Мы с твоими братьями будем трудиться всю ночь.

Глава 11

Палаты росли на удивление быстро. Через неделю после возвращения дружины тишина и покой отошли в область воспоминаний.

Каждое утро на заре распахивались ворота каера, десятки мужчин с блестящими топорами уходили в лес, и вскоре лошади уже волокли первые бревна. Так продолжалось до темноты. Сто пар рук рубили деревья, обтесывали, таскали бревна из ближайшего леса, прилаживали на место, приколачивали, стягивали сыромятными ремнями — и прочные стены с каждым днем вздымались все выше.

Для кузнечных работ Эльфин переманил к себе кузнеца, пообещав ему несколько телок и землю под кузницу у самой реки. С раннего утра до позднего вечера по лесу разносились удары молота о наковальню, которому вторили топоры лесорубов. Тех, кто не был занят на строительстве, поставили расширять сам каер — засыпать часть старого рва и копать новый подальше, чтобы перенести внешнюю стену.

И над всей этой кипучей работой, пронизывая ее, наполняя и сдабривая, плыл аромат жареного мяса и печеного хлеба: это женщины вращали вертела и топили печи, стараясь насытить вечно голодных строителей. Мешки яблок, горы мяса, груды хлеба, целые круги сыра мгновенно исчезали со стола, вслед им рекой лились пиво и медовая брага.

Среди шума и суеты щедро рассыпался переливчатый, словно роса или яркие камешки-самоцветы, звонкий ребячий смех. Непомерность задачи, величие замыслов заворожило самых юных обитателей Каердиви, и они восторженно визжали, глядя на творящиеся перед ними чудеса. Под неумолчный радостный гомон работа спорилась веселее, и нередко можно было видеть, как строитель, склонившись над ребенком, поддерживает крохотную ручонку, направляя лопату или топор. Как ни тяжел был труд, порою казалось, что под смех и прибаутки стены сами растут из земли, словно по волшебству.

Талиесин был очарован не меньше остальных. Он ухитрялся поспеть везде: увертывался от балок, взмывающих ввысь, катался верхом на бревнах, запускал пятерню в котел, чтобы выудить кусок мяса, хватал яблоко из мешка или ломоть сыра, украдкой заглядывал в избушку у реки, где гудели мехи, алое зарево плясало на стенах и пот блестел на лбу кузнеца — потомка Гофаннона, бога яростного горнила, — а то и вместе с другими мальчишками бегал в лес, носил лесорубам воду и пиво…

Дни стояли погожие, и, хоть работать приходилось от темна до темна, жители Каердиви не сетовали. Эльфин повсюду был первым: частенько голый по пояс, как и остальные работники, взмокший, с заплетенными в тугую косу волосами восседал он на бревне, прибивая его на место. Таким и застал его Хафган однажды днем, через несколько недель после отъезда Кормаха.

— Здрав будь, Хафган, хеног Гвинедда! — крикнул Эльфин. Осень выдалась теплая и ясная, небесная синь радовала глаз. Он оторвался от работы, чтобы обвести взглядом строительство, и рукой утер со лба пот. В глазах его светилась гордость. — Что думаешь, бард? Подержится вёдро, пока подведем под крышу?

— Подержится, господин, — отвечал друид, бросая испытующий взгляд на небо.

— Тогда, клянусь Ллеу, мы закончим до Самайна.

— Думаю, закончите. — Хафган постоял, глядя на Эльфина из-под руки.

— Что-то еще, Хафган? — спросил король.

— Надо поговорить.

Эльфин кивнул и отложил молоток Он спустился по деревянной лесенке и подошел к друиду.

— Что такое?

— Кормах умер. Я должен его похоронить.

Эльфин кивнул.