Талисман

Внезапно светящийся шар в руках темной фигуры ярко вспыхнул, осветив лицо, и Лили увидела, что это ее сын. Это Джек, слава Богу, это Джек. Джек вернулся.

Фигура сорвалась с места.

Джек!

Запавшие, умирающие глаза вспыхнули. Слезы потекли по желтым, ссохшимся щекам.

8

– Мама!

Джек пересек вестибюль, заметил, что старомодный телефонный коммутатор оплавлен и закопчен, как после пожара, вызванного коротким замыканием, и мгновенно забыл о нем. Он увидел ее, и она выглядела ужасно: силуэт мертвеца в окне.

– Мама!

Он взбежал по лестнице, перескакивая сначала через две ступеньки, потом через три. Талисман в его руках испустил красно-розовую вспышку и потемнел.

– Мама!

Уже в коридоре, ведущем к их комнатам, он услышал ее голос: не звонко-гремящий или чуть вибрирующий смехом. Нет, теперь она хрипела, как существо, переступившее порог смерти.

– Джеки?

– Мама!

Он ворвался в комнату.

9

Сидя в припаркованном у отеля автомобиле, Ричард Слоут смотрел вверх через тонированное стекло. Что делал здесь он, что делал здесь Джек? У него болели глаза. Он напрягал их, пытаясь разглядеть верхние этажи в вечернем сумраке. Когда чуть наклонил голову набок, ослепительная вспышка вырвалась из нескольких окон, на мгновение словно укрыв фасад простыней белоснежного света. Ричард опустил голову между коленями и застонал.

10

Она лежала на полу под окном – именно там он наконец разглядел ее. Смятая, какая-то серая постель была пустой, поначалу ему показалось, что и спальня, беспорядком напоминавшая детскую, тоже пуста… У Джека все похолодело внутри, слова застряли в горле. Но тут Талисман выстрелил очередной ослепляющей вспышкой, и на мгновение все в комнате стало бесцветно-белым. Она вновь прохрипела: «Джеки?» – и он проорал в ответ: «Мама!» – увидев под окном ее, напоминающую смятую конфетную обертку. Исхудавшую донельзя, с волосами, рассыпанными по грязному ковру. Ее руки были как лапки маленького зверька, бледные и скребущие по полу. «Господи, мама, черт побери, как же так», – пролепетал он, а в следующее мгновение уже пересек комнату, не сделав ни шага: проплыл, проскользил по заставленной мебелью, застывшей спальне Лили, и мгновение это запечатлелось в его памяти, будто изображение на фотопластинке. Ее волосы на грязном ковре, ее ставшие такими тоненькими руки.

Джек вдохнул густой запах болезни, близкой смерти. Он не был врачом и понятия не имел, что не так с телом Лили. Знал только одно: его мать умирала, жизнь уходила через невидимые трещины, и времени у нее оставалось совсем ничего. Она дважды произнесла его имя, но, похоже, это исчерпало ее силы. Плача, он положил руку на голову потерявшей сознание Лили, а Талисман опустил на пол.

Ее волосы словно были полны песка, голова горела.

– Ох, мама, мама.

По-прежнему не видя лица матери, Джек подсунул под нее руки. Бедро под тонкой ночной рубашкой раскалилось и обжигало ладонь. Под другой ладонью пылала лопатка. На костях не осталось плоти. На безумное, застывшее мгновение Лили будто превратилась в грязного маленького ребенка, оставленного умирать в одиночестве. Слезы потоком текли из глаз Джека. Он поднял мать, как поднимают груду старой одежды. Застонал. Руки Лили бессильно повисли, словно две соломинки.

(Ричард)

Ричард чувствовал себя… не так плохо в сравнении с Лили, даже когда мешком лежал у него на спине во время спуска в отравленный Пойнт-Венути. Кожу Ричарда покрывали прыщи, язвы, высыпания, и у него тоже поднялась температура, но Джек понимал, что его мать находится в куда более жутком состоянии, что в таком состоянии уже и не живут. И тем не менее она произнесла его имя.

(и Ричард едва не умер)

Она произнесла его имя. Джек уцепился за это. Она добралась до окна. Она произнесла его имя. Даже представить себе, что она умрет… невозможно, невероятно, аморально. Одна рука болталась перед ним, тростинка, ожидающая, пока ее срежут серпом… обручальное кольцо давно соскользнуло с пальца. Джек плакал и не мог остановиться.

– Все хорошо, мама, – бормотал он, – все хорошо, теперь все хорошо, все хорошо.

Обвисшее на его руках тело вдруг завибрировало, словно соглашаясь.

Джек осторожно положил Лили на постель, и она легко перекатилась на бок. Оперся на кровать коленом, наклонился над матерью. Тонкие волосы упали с ее лица.

11

Однажды, перед самым началом путешествия, он ощутил стыд, когда не узнал мать, решив, что это какая-то старуха – уставшая, вымотавшаяся пожилая женщина, сидевшая в чайной. Иллюзия ушла, Лили Кавано Сойер обрела привычный неизменный образ. Истинная, настоящая Лили Кавано не могла постареть, оставалась вечной блондинкой, улыбка которой сверкала, как выкидное лезвие, а лицо весело посылало всех к черту. Фотография этой Лили на рекламном щите когда-то укрепила сердце ее сына.

Женщина на кровати ничем не напоминала ту актрису. Слезы ослепили Джека.

– Нет, нет, нет, – пробормотал он и провел пальцами по пожелтевшей щеке.