Талисман для героя

— Да не волнуйся ты так. Все будет со мной хорошо, — попытался я успокоить её. — Да это правда. Я из другого мира. Но меня случайно сюда занесло. Если бы мне знать, как вернуться, то меня бы давно тут не было. Прости, но я не сказочный принц и не могу тебя забрать в свое королевство. Но если смогу, когда-нибудь забрать, то заберу. Обещаю. А пока буду жить тут, и чему быть, того не миновать.

— Дурачок, — она грустно улыбнулась. — Ты еще не понимаешь, куда попал. Здесь человек — винтик без гаечки.

— Как это без гаечки, — ухмыльнулся я. — Ты моя гаечка, а я твой винтик.

— Фу, как этот пошло, — она рассмеялась. — Ладно, может быть, я преувеличиваю в своих страхах, и все действительно будет хорошо.

— Конечно, все будет хорошо! — кивнул я и ободряюще улыбнулся. — Уже все хорошо!

— Ты мне позвонишь?

— Обязательно, когда у меня будет телефон.

— Я буду ждать, мой герой. Я готова ждать тебя всю жизнь.

— Товарищ Назаров! — послышался откуда-то издали взволнованный возглас товарища Здоровца. А вот он и сам семенит короткими ножками.

— Товарищ Назаров! А мы вас потеряли! Ну, нельзя же так! Я уже было хотел по местному радио объявлять вас в поиск! Здравствуйте, товарищ Ложкина! Так это вы, значит, украли нашего гостя.

— Здравствуйте, товарищ Здоровец! Как бы я хотела, чтобы этот гость украл меня и забрал с собой, — расплылась в улыбке Жанна. — Пока, мой герой.

Она поднялась со скамьи и ушла не оборачиваясь.

* * *

До обеда на обратном пути мы посетили планетарий и, уже было сани, понесли нас ко Дворцу Единения народов, где нам обещали показать нечто удивительное и необычное, но наша экскурсия прервалась звонком телефона товарища Здоровца.

— Да, да. Так точно! Есть! — начал он говорить непонятно с кем по-военному изменившимся голосом. — Все будет так, как сказали.

— Нам необходимо вернуться ко входу. Срочно, — сказал он, и сани, увеличив скорость, резво понеслись вдоль главной аллеи.

Выезжаем за пределы выставки. Сани останавливаются перед тремя крепкими хмурыми индивидами в серых костюмах. За ними шеренга из десятка серьезных ребят в черной униформе с калашами наперевес. Чуть поодаль серая машина-фургон и черный микроавтобус с тонированными стеклами.

— О, блин. Да тут целый почетный эскорт, — бормочет Кожура. — К чему бы это?

Мы выходим из саней.

— Назаров? Кожура? Дуров? — спрашивает один из серьезных людей.

Молча, киваем.

— Руки вытянуть перед собой.

Мы подчиняемся, и наши запястья мгновенно сковываются наручниками.

— В чем дело? — дергается Кожура. — Вы кто такие?

К нам подбегают ребята в черном. Обыскивают, срывают награды и снимают ремни. Затем подхватывают под руки и волокут к фургону.

Глава 25 АГЕНТ ЦРУ

Жизнь это школа. Смерть — выпускной бал

Я не споткнулся ни разу, но почему-то упал.

Не помню, в какой песне я слышал эти слова. Вспомнил их сейчас. Занесла же нелегкая в этот СССР. И зачем это надо было? Кому надо? Да, уж. Поток жизни не предсказуем. Вот он его новый поворот. Что он нам несет? По всему — ничего хорошего. Права была красотка Жанна, предупреждая меня об опасности.

Тусклый свет фонаря с потолка фургона. Мы сидим рядком вдоль борта на жесткой лавке. Напротив нас четверо конвоиров в черном. Сидят и следят за каждым нашим движением. Нас и конвоиров разделяет крепкая решетка.

Разговаривать запрещено.

Кожура поначалу пытался выразить возмущение, но получил хорошую зуботычину и затих, прикусив разбитую губу.

Мда, не ожидал я, что меня так быстро вычислят. Хотя чего я ждал и медлил? Дурак. Если простая корреспондентка по своим каналам смогла разузнать обо мне практически все, то, что уж говорить о спецах щита и меча. Подобные задачки они, как семечки щелкают. Наверняка их ищейки уже в курсе, что в этой стране нет следов моего прошлого. И для них это значит только одно — я ставленник другого государства. Из этого следует, что я шпион. Другого объяснения они не приемлют. Именно это мне и предъявят. Так и есть. Жаль друзей своих, что в эту историю они вляпались по моей вине. Они-то здесь не при делах.

Возможно, что тут еще приплелись происки замполита Ломодурова. Не исключено, что этот скользкий тип, уже успел донести куда следует и выдать нас за угонщиков самолета. При этом, наверняка, приукрасил эти деяния, заявив о нашей возможной связи с вражескими спецслужбами, и теперь нас будут прессовать по полной, как врагов народа.

Здесь нет моратория на смертную казнь. Поставят к стенке, как пить дать. Не хотелось бы вот так закончить свое путешествие в СССР.

Машина резко тормозит. Лязгает щеколда на решетке. Открывается дверь фургона.

— Выходим по одному! — слышится зычный голос. — Первый пошел!

Первый с краю это я. Выбираюсь наружу. Озираюсь. Взгляд скользит по хмурым лицам бойцов из конвоя, упирается в угрюмые кирпичные стены по периметру тесногопространства. В стенах небольшие оконца с решетками. Над головой лоскут серого неба.