Талисман для героя

Выезжаем за пределы выставки. Сани останавливаются перед тремя крепкими хмурыми индивидами в серых костюмах. За ними шеренга из десятка серьезных ребят в черной униформе с калашами наперевес. Чуть поодаль серая машина-фургон и черный микроавтобус с тонированными стеклами

– О, блин. Да тут целый почетный эскорт, – бормочет Кожура. – К чему бы это?

Мы выходим из саней.

– Назаров? Кожура? Дуров? – спрашивает один из серьезных людей.

Молча, киваем.

– Руки вытянуть перед собой.

Мы подчиняемся, и наши запястья мгновенно сковываются наручниками.

– В чем дело? – дергается Кожура. – Вы кто такие?

К нам подбегают ребята в черном. Обыскивают, срывают награды и снимают ремни. Затем подхватывают под руки и волокут к фургону.

Глава 25

АГЕНТ ЦРУ

Я не споткнулся ни разу, но почему-то упал.

Не помню, в какой песне я слышал эти слова. Вспомнил их сейчас. Занесла же нелегкая в этот СССР. И зачем это надо было? Кому надо? Да, уж. Поток жизни не предсказуем. Вот он его новый поворот. Что он нам несет? По всему – ничего хорошего. Права была красотка Жанна, предупреждая меня об опасности.

Тусклый свет фонаря с потолка фургона. Мы сидим рядком вдоль борта на жесткой лавке. Напротив нас четверо конвоиров в черном. Сидят и следят за каждым нашим движением. Нас и конвоиров разделяет крепкая решетка.

Разговаривать запрещено.

Кожура поначалу пытался выразить возмущение, но получил хорошую зуботычину и затих, прикусив разбитую губу.

Мда, не ожидал я, что меня так быстро вычислят. Хотя, чего я ждал и медлил? Дурак. Если простая корреспондентка по своим каналам смогла разузнать обо мне практически все, то, что уж говорить о спецах щита и меча. Подобные задачки они, как семечки щелкают. Наверняка их ищейки уже в курсе, что в этой стране нет следов моего прошлого. И для них это значит только одно – я ставленник другого государства. Из этого следует, что я шпион. Другого объяснения они не приемлют. Именно это мне и предъявят. Так и есть. Жаль друзей своих, что в эту историю они вляпались по моей вине. Они-то здесь не при делах.

Возможно, что тут еще приплелись происки замполита Ломодурова. Не исключено, что этот скользкий тип, уже успел донести куда следует и выдать нас за угонщиков самолета. При этом, наверняка, приукрасил эти деяния, заявив о нашей возможной связи с вражескими спецслужбами, и теперь нас будут прессовать по полной, как врагов народа.

Здесь нет моратория на смертную казнь. Поставят к стенке, как пить дать. Не хотелось бы вот так закончить свое путешествие в СССР.

Машина резко тормозит. Лязгает щеколда на решетке. Открывается дверь фургона.

– Выходим по одному! – слышится зычный голос. – Первый пошел!

Первый с краю это я. Выбираюсь наружу. Озираюсь. Взгляд скользит по хмурым лицам бойцов из конвоя, упирается в угрюмые кирпичные стены по периметру тесного пространства. В стенах небольшие оконца с решетками. Над головой лоскут серого неба.

Рычит собака. Черная немецкая овчарка. Глаза холодно блестят. Я отлично знаю эту породу. В детстве у меня был такой же пес. Он был лучшим другом для меня. Я точно знал – если хозяину угрожает реальная опасность, овчарка немедленно бросится на его защиту. При этом собака не станет размышлять, во сколько раз соперник превосходит ее в силе или размере – бесстрашие «немца» почти легендарно. И я точно знал – им нет равных в выслеживании и поимке преступников.

Этот пес мне не друг. Я для него преступник.

Моросит холодный дождь.

* * *

В маленькой комнате под сводчатым потолком и серыми стенами без окон из всей мебели только стол, при нем стул, да табурет, накрепко прикрученный к полу. На столе объемная картонная коробка и лампа, которая слепит мне глаза.

Сижу на табурете. За моей спиной два дюжих конвоира.

За столом на стуле субъект мелкого роста, прилизан и сгорблен. Эдакая крыса в сером костюме.

– Фамилия? Имя? – спрашивает вкрадчиво.

– Назаров Валерий, – отвечаю.

– Это настоящие фамилия, имя?

– Настоящие. С рождения. Не менял.

Субъект подается в мою сторону, будто принюхивается, затем откидывается на спинку стула и складывает ладони-лапки на животе.

– Я старший следователь по особо важным делам комитета государственной безопасности СССР, – тихо произносит он. – Моя фамилия Разнарядков. Мне тут все всегда говорят только правду. А если кто-то пытается говорить неправду, то очень недолго. Вы меня поняли?

– Понял. Но прежде хотел бы знать, в чем меня обвиняют. Почему я здесь?

Разнарядков гадливо улыбается и кивает конвоиру.

Тот выходит и вскоре возвращается, вталкивая в кабинет человека. У него сплошной синяк во все лицо. Я с трудом узнаю в нем того самого полковника с танкового завода, который упек меня в психушку.

– Это он? – спрашивает Разнарядков и тычет тонким, как глиста пальцем в мою сторону.

Полковник смотрит на меня одним глазом. Второй полностью закрыт лиловой гематомой.

– Не слышу! Это он?

– Да, – едва слышно отвечает полковник.