Талисман для героя

– Вот ведь как оно тут, товарищи бойцы! – возмущенно восклицает замполит. – Вот она зверская и коварная морда империализма (матерщина)! Ну, ничего. Мы отомстим за их проделки (матерщина)! Мы еще им покажем за все и как (небоскреб матерщины)!

– Надо в город ехать! – решительно заявляет бортмеханик. – Транспорт у нас есть.

– Какой транспорт? – спрашивает командир.

– Тот самый, – бортмеханик мотает головой в сторону самолета.

– Ты рехнулся? – усмехается командир. – Как ты представляешь советскую боевую машину на дорогах вражеского государства? Это же международный конфликт!

– Да мне похер это государство! – машет рукой бортмеханик и направляется к самолету.

– Вы это о чем товарищи? О чем вы? – вмешивается в разговор замполит.

– Сейчас увидишь, – ухмыляется командир. – Такси будет подано.

Не прошло и минуты, как с металлический скрежетом в хвостовой части самолета медленно, подобно челюсти огромного крокодила опустился пандус. Послышалось урчание двигателя, и по пандусу на белый свет из нутра самолета выкатилась малая боевая машина пехоты.

Похожая спереди на маску Дарт Вейдера из «Звездных войн», эта машина имеет четыре колеса на толстых шинах, плоскую башню с малокалиберной пушкой, пулеметом и ракетной установкой на четыре реактивных снаряда.

В машине открывается бортовая дверь.

– Садитесь! Прокатимся! – слышится голос бортмеханика.

– Это правильное решение! – машет кулаком в воздухе замполит.

Кожура первый направляется к машине.

– Назад, воин! – останавливает его замполит. – Вы все трое бойцов остаетесь здесь для охраны советского самолета! Охранять советское имущество, как самое дорогое, что есть! Наш самолет – это территория СССР. Стоять тут как на границе Родины. Следить в оба и стрелять, что ни попадя! Я с экипажем уезжаю в город. Мы там покажем этим американцам, как мы тут и что и зачем! Мы им покажем, как надо обращаться с советскими гражданами!

Он пытается забраться в машину, но ему мешает длинный гранатомет. Он снимает это грозное оружие с плеча и передает Кожуре.

– Держи, боец!

С этими словами он скрывается внутри машины. За ним следует командир экипажа и второй пилот. Машина взревела двигателем, выпустила густое облако выхлопного газа в нашу сторону, рванула с места и вскоре скрылась из виду.

– Смылись, – процедил Роман. – А нам тут сидеть в этой дыре.

– А мы хорошо посидим, – ухмыльнулся Кожура, положил гранатомет на землю и подобрал бутылку водки. – Сообразим на троих?

Я и Роман выражаем молчаливое согласие.

Устроились мы, рассевшись прямо тут же на траве неподалеку от самолета, и достали из вещмешков закуску. Вместо стаканов под водку Кожура приспособил половинки матрешек.

– А может, американца позовем? – предложил я.

– Еще чего! – возразил Кожура. – Обойдется. Водки мало. Давайте за нас. Чтобы все у нас было о кей!

Выпили, закусили сухим пайком. Налили по новой и снова закусили на этот раз плотно и продолжительно.

– Хорошо сидим, – довольно произнес Роман и погладил себя по брюху.

– Да, неплохо, – согласился Кожура. – Но Валера сегодня молчаливый какой-то? Ты чего, Валера? Скажи, что-нибудь. Давай, тост. За что выпьем в третий раз?

– Третий тост за любовь, – ухмыльнулся Роман и выдавил из бутылки остатки водки по матрешкам. – Давай, Валера. Скажи нам, что-нибудь обнадеживающее про любовь.

– Любви не существует. Есть только гармония. Она правит миром, – убежденно сказал я.

– Любовь это и есть гармония, – поправил меня Кожура. – Воистину. И я верю в это.

– А я вообще ни во что и никому не верю! – заявил Роман.

– Как это? – выпучил на него глаза Кожура. – Как это можно ни во что не верить? Ты всегда такой был, или стал таким с тех пор, как в ту дыру свалился? Кстати, может, все же расскажешь, что ты там видел? Какой он там был этот викинг?

– Ничего не видел. Там темно было, – ответил Роман, и взгляд его превратился в лед.

– Как это ничего? Ты же там долго сидел. И молчал. Чего молчал-то?

– А что мне орать, что ли?

– Врешь! Ты там что-то видел. Что?

– Темноту.

– Какую еще темноту?

– Отстань.

– Я-то отстану. Но как же ты живешь без веры?

– Я предпочитаю знать, а не верить, – убежденно заявил Роман.

– А если не знаешь, тогда что? – продолжал допытываться Кожура.

– Тогда я предполагаю. То есть считаю это в какой-то степени возможным.

– И ты не веришь ни одному из людей?

– Не верю.

– И мне не веришь и Валерке?

– Я надеюсь на вас.

– Круто, однако! Вместо веры он надеется. Хотя…, – Кожура грустно вздохнул. – Может ты и прав по-своему. А я вот верю. Воистину. И в сумасшедшем доме я не притворялся. Там моя душа свободу обрела и слово вещее возымела. В сумасшедшем доме можно истинным быть, а здесь надобно, как все строем ходить и делать, как все. А я верю, что создатель всего есть и он внутри нас. Но мы не слышим его. А он любит нас, и я хочу выпить за эту любовь.