Талисман для героя

– Да, – киваю я. – Что происходит?

– Большой террорист, – с трудом отвечает Шейла. – Они захватить база ракетно-авиационной эскадрилья с техника и теперь наносить ряд удар везде, где подряд. Я боевой офицер спецназ особой групп по особым заданий и следовать по тревоге из отпуск в мой часть. Решила срезать дорога по прерий. Меня атаковать террорист. От имени американский командований я благодарить вас за решительный действий и помощь в борьба.

– Ни хера себе кино, – бормочет Кожура.

Я задумчиво чешу лоб. Террористы, значит. Замполит нам на занятиях не раз утверждал, что терроризм присущ капиталистическому обществу, как крайняя реакция людей на ужасные несправедливости жизни в обществе голого чистогана. Таких людей используют в своих корыстных целях крайние подонки, делая из них зомби и направляя везде, где можно для реализации своих гнусных замыслов.

Террористы, значит тут. Вон оно как. Попали мы, однако.

– Однако воистину и во веки веков полный писец, – тупо мотает головой Кожура.

– Еще не полный писец, но может стать полный, если террорист запустит ядерный бомба куда-нибудь. Но скорее всего они будет выдвигать требований, – пояснила Шейла. – Террорист – это величайшее зло. А вы готовы к борьбе с террорист?

– Мы уже вступили в борьбу, – я махнул рукой в сторону обломков вертолета. – А тебе в больницу надо. Как тут у вас скорую помощь вызвать?

– Здесь никак, – отвечает. – Здесь связь нет. Дыра тут. Брошенный аэродром.

– Вся ваша Америка оказывается сплошная дыра, – вмешивается в разговор Кожура. – Вот уж не думал, что в нашем современном мире может быть такое захолустье.

– Помолчи! – прерываю его, – говори поменьше. – Думай! И ты Ромка думай, что делать. Если её срочно в больницу не доставить, то она умрет от потери крови.

– Да и черт с ней! – машет рукой Кожура. – Она наш враг! Она это американский империалистический солдат! Они сами тут виноваты в той каше, которую заварили! А мы должны охранять самолет. Мы должны оставаться рядом с самолетом, строго исполняя приказы командиров и начальников! Так гласит присяга! Иначе нас постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!

– Замолчи, дурень! – прерывает его Роман. – У меня есть план. Мы останемся с самолетом. Но мы полетим на нем. Топлива на час полета, но нам хватит, чтобы вылететь из этой дыры и найти подходящий аэродром.

Я и Кожура тупо сморим на Романа. В своем ли он уме? Кто поведет самолет?

– Кто поведет самолет? – спрашивает Кожура.

– Я поведу, – отвечает Роман.

– Ты умеешь?

– Я когда еще в школе учился, то ходил в авиакружок и пару раз управлял кукурузником. Там механика, а здесь на этом самолете, я уверен, автоматика. Тот, кто летал на механике, запросто полетит на автоматике.

– На кукурузнике?! – Кожура нервно хохотнул. – Во дурак! Не зря у тебя фамилия такая. Ты еще скажи, что дирижоплем управлял. Не, я с тобой не полечу. Я не самоубийца!

– Заткнись! – вскипел Роман. – Я тебе харю разобью!

– Все, прекратить! – гаркнул я. – У нас нет другого выхода. Дуров! Поведешь самолет! Кожура! Помоги перенести раненую!

Подхватываем Шейлу, заносим по трапу в самолет. Усаживаем в кресло. Откидываю его спинку, чтобы раненой было удобнее.

– Извините, мадам, – виновато бормочет Кожура. – Херню спорол. Нервы ни к черту.

– Это да, бывать и херня, – едва слышно шепчет Шейла. По всему видать силы покидают ее.

Складываем оружие в проходе.

Роман идет в кабину пилотов.

– Оставайся с ней, – говорю Кожуре.

Следую за Романом. Захожу в кабину. Там два кресла. Напротив них штурвалы. Роман уже сидит за одним из них. Устраиваюсь по соседству. Кресло мягко подхватывает меня, обтекая объемами. На расстоянии вытянутой руки широкое лобовое стекло. Отмечаю прекрасный обзор. Ищу глазами какие-либо приборы, тумблеры, кнопки, рычажки. Но их нет. Что за черт!? Под лобовым стеклом на месте приборной панели лишь продолговатый глянец экрана от борта до борта.

И все.

– Мда, – мычит Роман. – Это явно не кукурузник. Похоже, что здесь полностью сенсорное управление. Попробуем.

– Он решительно тычет указательным пальцем в экран. Тот вспыхивает по всей площади серебристым светом, и на нем проявляются какие-то значки.

– Внимание идентификация! – раздается громкий мужской голос со звеняще-металлическим тембром. – Приложите ладонь к дисплею.

– Писец, – бормочет Роман. – Это бортовой интеллект. Он допускает к управлению только ограниченный круг лиц, на которых запрограммирован.

– Приложите ладонь к дисплею, – настойчиво повторил голос.

– Прикладывай, – говорю я. – Может, прокатит.

Роман приложил ладонь.

Прошла секунда, другая, третья…

– Идентификация не подтверждена.

– Бл…, – выругался Роман. – Он не пропустит нас.

Тупо смотрю на панель со значками. Не пропустит, значит? И что теперь? Сидеть тут? До каких пор?

Во мне нарастает негодование. Оно вскипает пенной волной, и я ощущаю в себе ту энергию, которая проявлялась во мне во время тренировочных боев с прапорщиком Токовым. На этот раз я не боюсь.

– Послушай ты! – рычу зверем. – Немедленно допускай нас к управлению сука! Ты бл… мудак еб……..