Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине

– Но как же освободиться нам от призванного Нектабанусом духа? – спросил другой голос.

– Послушайте меня, государыня, – сказал третий голос. – Если бы мудрый король Нектабанус не так сильно ревновал свою супругу, прекрасную королеву, то ей можно было бы поручить спровадить дерзкого и тщеславного рыцаря, так легко осмелившегося подумать, что высокие светлейшие особы нуждаются в его услугах.

– Мне кажется, – подхватил прежний голос, – справедливость требует того, чтобы царица Женевьева вежливо отправила бы того, кого мудрость ее достойного супруга удачно заманила сюда.

Пристыженный и раздраженный, сэр Кеннет хотел уже бежать из злополучного шатра, но его остановили следующие слова:

– Но наша кузина Эдит должна сама узнать о постыдной измене своему долгу славного рыцаря. Надо, чтобы она собственными глазами удостоверилась, как он легкомысленно относится к своей обязанности. Это послужит ей уроком, поверь мне, Калиста, не напрасно мне казалось, что она любит шотландского рыцаря.

Калиста тихо сказала несколько слов, хваля благоразумие и осторожность леди Эдит.

– Осторожность! – подхватил другой голос. – Она горда и честолюбива и хочет лишь казаться самой умной. Нет, я не уступлю ей в этом случае, ведь вы все сами знаете, что при каждом нашем проступке никто так искусно и так вежливо не дает нам понять нашу неловкость или провинность, как леди Эдит. Но вот и она сама.

Стройная тень, скользнувшая от перегородки по направлению к сидевшим, показалась на полотне. Несмотря на глубокую обиду и оскорбительное к нему отношение этих женщин, рыцаря утешило, что Эдит не участвовала в гнусном заговоре против него. Теперь он не мог удержаться от желания услышать, как относится к нему Эдит, и страстно захотел увидеть ее дорогое лицо, для чего стал искать в занавесе щелки.

«Конечно, – думал он, – королева, вздумавшая позабавиться надо мной и подвергшая опасности не только мою честь, но и самую жизнь, не имеет права гневаться из-за того, что теперь я хочу узнать, как далеко простирается ее недоброжелательность ко мне».

Эдит, казалось, ожидала приказания королевы. Королева же не решалась говорить, боясь расхохотаться, и сэр Кеннет слышал только веселый шепот свиты, едва удерживавшейся от смеха.

– Ваше Величество, – сказала входившая Эдит, – мне кажется, вы в веселом настроении. Я уже собиралась ложиться спать, когда меня позвали к Вашему Величеству.

– Я недолго задержу вас, кузина, – ответила королева, – хотя боюсь потревожить ваш сон, сказав вам, что выиграла пари.

– Вас слишком занимает эта шутка, которая уже давно продолжается и должна бы вам наскучить. Я не держала с вами пари, хотя Вашему Величеству и угодно утверждать последнее.

– Несмотря на всю вашу набожность, кузина, демон не отошел от вас, он сохраняет свою власть над вами и заставляет прибегать вас ко лжи. Неужели вы станете отрицать, что держали со мной пари, вы – на ваше яхонтовое кольцо, я – на свой золотой браслет? Помните, вы утверждали, что рыцарь Спящего Барса, так кажется его имя, свято исполняет свой долг и ни за что не покинет своего поста?

– Глубокое уважение к Вашему Величеству не позволяет мне противоречить вам; все эти дамы были свидетельницами тому, что вы сами, Ваше Величество, предлагали мне это пари, сами сняли с моей руки перстень, тогда как я настаивала на том, что для девушки моего возраста недостойно участвовать в подобном обсуждении.

– Но не можете же вы отказаться, леди Эдит, от своих слов, когда вы заступались за рыцаря Спящего Барса и ручались за его храбрость, – сказала одна из придворных дам королевы.

– Если бы это и было так, – живо возразила Эдит, – разве это дает вам право вмешиваться в мой разговор с королевой, хотя бы и с целью поддержать веселость Ее Величества? Я повторяла лишь слова всех, видевших его в бою, и имею так же мало права защищать его, как вы нападать на него. Да и о чем говорить нам, женщинам, как не о военных подвигах?

– Благородная леди Эдит все еще сердится на нас за то, что мы рассказали вам, как она уронила в энгаддийском приделе два бутона роз.

– Если Вашему Величеству нечего приказать мне, – сказала Эдит сдержанным, холодным тоном, – то я попрошу вас отпустить меня.

– Молчи, Флориза, – обратилась королева к придворной даме, – мое снисхождение не дает тебе права забываться, помни, что между тобой и нашей родственницей есть разница. А вы, прекрасная кузина, неужели вы, такая добрая, не можете простить минутной веселости бедным женщинам, проведшим много дней в горести и слезах?

– Мое искреннее желание, Ваше Величество, чтобы веселость ваша никогда не покидала вас, – отвечала Эдит. – Что же касается меня, то я скорее согласна всю свою жизнь ни разу не улыбнуться, нежели…

Она умолкла, вероятно, из уважения, но в ее голосе сэр Кеннет ясно услышал сильное волнение.