Талисман Шлимана

одна крыша, на которой виднелись каменные рога, которым здесь так страстно поклонялись. Он пробрался к ним и на мгновенье замер. Дотронулся до рогов и испуганно отдернул руку. Они зашевелились и стали горячими. Тогда воин вынул из волос цветок и положил его на рога. Они вновь были прохладны и неподвижны. Даже их священный бык любит цветы, или то почудилось, померещилось? Но глубина дальних комнат уже властно его манила. Ухватившись за рога рукой, он раскачался и прыгнул. И оказался на другой террасе. Сейчас он попадет в самое сокровенное место. И вправду терраса вела в маленькую комнату, а за ней была широкая лестница, откуда доносился странный горячий запах. Он побежал по ступеням. Внезапно лестница кончилась – перед ним был большой зал, в конце его еще несколько ступеней вниз и… Это было их тайное святилище. Такую же комнату он видел в тронном зале. Тогда он заметил, как человек спускался по лестнице вниз, но что там происходило, осталось ему неведомо. Иноземцы называли это – бассейн для очищений. Он увидел сосуд чудной красоты, в нем еще курились какие-то благовония, их загадочный запах он почувствовал еще на лестнице. На возвышении стоял лабрис. Ему захотелось дотронуться до этого священного топора, но, вспомнив рога, он удержался. Постоял, не зная, что делать и чего ждут от него боги, и, подумав, что сюда могут прийти жрецы, поднялся по ступеням, прошел по залу, потом снова по узкому коридору, по маленькой боковой лестнице и очутился в новом месте. Тут спал слуга и храпел безмятежно. Им совсем не приходило в голову, что кто-то может пробраться в этот дворец-лабиринт. А может быть, они были уверены – оказавшись здесь, чужестранец никогда не выберется обратно? («Из нашего лабиринта ты не найдешь выхода», – говорила Игрунья.) Однако что же этот спящий тут охраняет? Коридор был довольно длинным. И вдруг сверху просочился лунный свет. Сквозь дыру в потолке, словно из колодца, он увидел небо, не удивившись: они здесь много чего диковинного придумали, он вошел в маленькую комнату. «Так это же ванна». На полу еще было мокро и как-то ароматно пахло. В той вилле, где он остановился, тоже была подобная, правда, не столь красивая. Вообще-то как воин он не понимал таких изысков. Но сейчас, почувствовав, что уже взмок и ему жарко от круженья по запутанным переходам, он зачерпнул воду, еще остававшуюся на дне и обмыл лицо, пригладив руками волосы. Ах, надо сказать, чарующий аромат у их дев, на его родине такого не почувствуешь. Какие-то лепестки плавали в воде, он ощутил их запах на своей коже. Однако же не за тайной изысканных запахов он сюда пробрался. А вокруг стояли маленькие вазы, кувшины. В один он засунул палец, поднес к носу и будто целый луг цветов пахнул на него.

Он пошел дальше. Впереди увидел огонек… А вдруг это она разожгла? Лунный свет сверху иногда прорывался и здесь. Огонек светился впереди. Даже если и она зажгла, для него ли? Неужели она любит бога? Он остановился. То был светильник, освещавший фреску – эта грациозная богиня среди цветов и зверей чем-то неуловимо была похожа на нее… Может быть, странными чудными глазами. Или этим легким жестом. Девы в его стране не умеют так подать ожерелье… У них бы это получилось либо слишком величественно, либо неловко. Неужели Игрунья права, и ее в горах обнимал бог? И он еще юный воин, ощутил в груди огромную силу, он пылал возмущением, был готов пробить стены, чтобы овладеть той, что так беспечно уезжала в Египет! Жгучее раздражение против этой певучей красоты охватило его, когда он смотрел на богиню в цветах. Найти, схватить, подчинить эту неуловимую беспечность, этот смех… И он бросился бежать со всей своей, как говорила Игрунья, иноземной силой по темному коридору, с размаху ударился о каменный выступ, вновь побежал, петляя по переходам, в своем юном нетерпении натыкаясь на стены, какие-то кладовые, и ему все казалось, что он видит, как впереди что-то светится. Дворец таил неведомое. Вот лестница, она шла вниз, все вниз, а там… на возвышении стояли темные священные статуэтки. Жены или девы держали змей, те обвивали их руки. Эти маленькие богини показались зловещими, будто что-то пророчат, может быть, великое или страшное? Он не жрец, ему не понять, что они хотят сказать, и их черные тайны были не нужны ему сейчас. Жаркая кровь стучала в его юном сердце, он снова ощутил, как прижимал к себе ее грудь под тонкой мокрой рубашкой. Когда он ее целовал… что за трепет был в ее губах? Вот что он хотел узнать у темной богини, это было ему сейчас важнее тайны недр земных, что выпытывают здесь жрецы. Ему нужна она, лишь она, и он снова спешил по извилистому коридору. Комнаты, лестницы, переходы попадались ему по пути. Неужели она не чувствует его желания? Может, все же она разожгла огонь, что вновь так странно мерцает вдали. Дворец таил неведомое.