Талисман Шлимана

– И древнегреческих авторов, между прочим, тоже, кстати, ведь по гомеровскому гимну основали Дельфы критяне, когда их корабль привел сюда Аполлон в образе дельфина. Почему ты об этом не рассказывал?

– А я-то думал, вы не обратите внимания. Я приберегал это на конец.

– А мне нравятся изречения семи мудрецов, я так и слышу их у каждого камня.

– Между прочим, и у Фаулза, и у Миллера, все правда, здесь, в Дельфах, и свет чувствуется, и «исихия» – тишина. И еще что-то.

– Может быть тут такая атмосфера. Люди веками искали истину.

– Между прочим, и у Фаулза, и у Миллера, все правда, здесь, в Дельфах, и свет чувствуется, и «исихия» – тишина. И еще что-то.

– Может быть тут такая атмосфера. Люди веками искали истину.

– Да, но еще какое-то чувство странное. Как будто все тебе очень близко.

– Давайте быстрее обедать. Я хочу к Кастальскому ключу.

– Интересно, Аня, ты хочешь попробовать его воды для красоты или для поэзии? – И наклонившись, Глеб тихо сказал ей:

– Отсутствие твоего мужа, кажется, радует тебя сейчас даже больше, чем Александра Владимировича присутствие женщины с красивым именем Изольда.

– Ты не представляешь, Глеб, я словно избавилась от какого-то наваждения.

И Аня процитировала:

– Кастальский ключ волною вдохновенья в степи мирской изгнанника поит. Как точно. Бедный Пушкин, а ведь он здесь не был.

– А мне кастальский ключ напоминает, какие у Аполлона были проблемы в личной жизни. И глядя в прозрачный источник, бог думал о своей неразделенной и светлой любви. И нимфа, убегая от его любви в бесконечность… А вино хорошее.

– Я думаю, здесь лучше пить не вино, а воду из Кастальского ключа, – заметила Аня, однако не отказалась от второго бокала.

И вот, попивая красное греческое вино, глядя на зеленые склоны Парнаса, слушая ностальгические речи Глеба, который объяснял Изольде, как надо закусывать водку корочкой черного хлеба, и в чем разница между малосольным и соленым огурцом, и ее изысканно выраженное сожаление, что я не научил ее этим национальным тонкостям, я вдруг рассказал им о талисмане Шлимана из Атлантиды, и о тех людях, бизнесменах, о простом чуде искусства, о слове, такой очевидной тайне Шлимана.

И тогда Изольда положила ладонь мне на руку и сказала:

– Мой друг, мы тебе верим. Наверное, ты прав, но почему тот человек считает, что талисман Шлимана существует? Может быть это не выдумка, это на самом деле так, и он все же есть? Только иной. И мы им почти обладаем, сами не зная о том. Просто он приносит нам не золото, а другие открытия. Все так просто. Вы понимаете? Ведь о нем знают все. И египтяне писали об этом, и Гораций – вера в слово, что прочнее пирамид, – она вдруг рассмеялась, – что-то я тут много наговорила. Мы уже все допили. Пора теперь к пифии, к храму. Здесь еще и самый знаменитый камень: омфал, пуп земли.

– Вот именно, Александр Владимирович, скорее к оракулу и музам. Сейчас там экскурсии закончились, народу мало.

– А еще жарко!

Мы поднимались по священной дороге мимо сокровищниц, скалы Сивиллы, омфала к развалинам храма и амфитеатру. Пекло солнце. Пахло соснами.

– Ты заметил, у скал здесь какой-то теплый цвет.

В лице Изольды была удивленная улыбка. Мы сели с ней на нагретый солнцем камень, смотрели сверху на Аню и Глеба, бродивших между колонн храма Аполлона.

– Как мало осталось, всего шесть колонн. Помнишь, последнее прорицание пифии: «Золотой храм разрушен, и вода молчит» – Изольда дотронулась до теплого камня рукой. – И все же здесь как будто слышится…

– Что? Прорицания пифий, изречения семи мудрецов? «Познай самого себя».

– Нет, еще что-то. Мне кажется, все началось с одного слова. Оно чувствуется, здесь все пропитано им. Не знаю, как сказать по-русски.

– «Созидание»?

– Да. То create.

Ветви деревьев закачались, с головы Изольды сорвалась шляпа, мимо Ани, которая пыталась ее поймать, полетела туда, за храм Аполлона, вниз, к омфалу.

Тихо и жарко. И ветер тысячелетий шумит. И все продолжается…