Талисман власти

Гаврила придавил поводья большим камнем, расседлал их и вытер спины. Когда лошадей устроили, люди занялись своим ночлегом. Нельзя сказать, что тут было как-то особенно уютно, но остатки крыши защищали их от дождя, а стены сдерживали ветер. Гаврила не рассчитывал, что придется спать, и поэтому только бросил мешок себе под голову, а хазарин отнесся к этому делу серьезно. Он выбросил камни, и пристроил под голову седло. Он с радостью развел бы костер, но Гаврила только покачал головой: в самой глубине леса могли рыскать не только волки, которых опасался хазарин, но и кое-кто пострашнее ночных хищников. Ловя звуки темнеющего леса они искали в них шаги Избора, но тот все не шел и они перекусив холодным мясом и хлебом из своих запасов, улеглись около лошадей.

Исин уснул сразу. День вытряс из него все силы, к тому же он не особенно беспокоился о Изборе и был абсолютно уверен, что с «Паучьей лапкой» ничего скверного не произошло, а Гаврила, мысли которого были заняты талисманом, погружался в какое-то странное состояние полусна-полубодрствования.

К своему удивлению он ощутил в себе не только тревогу за реликвию, но и нечто гораздо более простое. Избор не возвращался и от этого он все более явственно ощущал личную обиду. Остроголовые обманули его. И он чувствовал, как понимание этого занимает место в его душе. Он размышлял над этим до тех пор пока мысли не стали путаться и превращаться в сны.

Проваливаясь в них, Гаврила видел качающиеся ветки и бегучие тени облаков, скользящих по небу и это движение привлекли его внимание. Он поднял голову вверх: из-за груды камней на него глядели глаза. Гаврила не успел сообразить, чьи это глаза — волчьи иди человеческие, как вслед за первой парой глаз появилась вторая…. Он различал только смутные тени во тьме ночи — не волчьи, а скорее человеческие. Они двигались совершенно бесшумно и вскоре обступили их место ночлега. Люди стояли плечом к плечу, загораживая вход в их убежище.

Ни слова, ни шороха.

Они стояли — шестеро человек, перегораживающих выход. И Гаврила, и разбойники молча смотрели друг на друга, это было короткое мгновение, которое отделяет мысль от поступка. Разбойники — а это были именно они — еще не решились войти, а Гаврила уже успевший их хорошо разглядеть размышлял как можно было бы воспользоваться этой неожиданной встречей для своей выгоды. Откуда-то из темноты, совсем рядом с ними заржала о лошадь. Этого шума вполне хватило бы чтоб разбудить спящего хазарина, но в добавок к этому конь Избора ответил на зов. Исин поднялся с земли, и, моргая, начал всматриваться в темноту, желая разобраться, с чего это вдруг их коням понадобилось ржать в такой неурочный час. Первым делом он конечно посмотрел на вход в убежище и увидел там силуэты разбойников. Сон сразу соскочил с него.

— Гаврила! — крикнул он — Проснись! Люди!

И потащил меч из ножен.

— Он их сейчас всех поубивает, — подумал Гаврила с неудовольствием человека, замыслы которого одним махом может разрушить какая-то непредвиденная случайность, хотя, конечно попытку сотника защитить себя и его назвать случайной было трудно. Но не это сейчас нужно было Гавриле. В эти несколько мгновений тишины он понял, что и как он сделает. Эти разбойники и сами, верно, не представляли насколько кстати они тут появились.

Пока они только смотрели друг на друга — те что стояли в проходе с сознанием собственной силы, зная что деваться тем, что сейчас сидят под крышей некуда, а те, сидели тихо, не делая попыток ни сбежать, ни защитится..

Разбойники были едины в своих убеждениях и своих желаниях.

Меж тех двоих, что противостояли им, единого мнения не было. Исин хотел схватки, а Гаврила — истины. Он профессионально оценил своих противников — из оружия у них были мечи да ножи.

«Это вам не песиголовцы» — подумал Масленников. Он мог бы и в одиночку разогнать этот сброд с той легкостью, с которой осенний ветер разгоняет кучу сухих листьев, а уж с помощью хазарина и подавно, но он не хотел этого…. Люди из тьмы могли быть просто разбойниками, а могли оказаться и посланцами остроголовых. Они были еще одной несообразностью, из тех, что творились вокруг них последние сутки, но он хотел сделать их ключом, что откроет тайну. Их появление тут давало возможность проверить талисман, и он уже знал, как он это сделает.

Приняв решение, Гаврила оглянулся на хазарина. У Исина таких мыслей в голове не было. Он видел перед собой врагов, и пока они были живы, считал их опасными.

Хазарин не успел еще вытащить меч целиком, как Гаврила остановил его криком:

— Не надо! Это друзья!

Исин недоуменно замер, а разбойников эти слова озадачили, пожалуй, еще больше, нежели чем хазарина. Их отделяло друг от друга с десяток шагов. Это расстояние и темнота не позволяло им не увидеть что-нибудь толком, ни разобрать шепота, которым обратился к сотнику Гаврила.

— Не вмешивайся. Сейчас я талисман проверю!

— Как?

— Смотри и не мешай!

Обмен словами занял не более трех секунд. Разбойники у выхода еще переваривали слова Гаврилы о дружбе и не обратили внимания на перешептывания.

— Знаешь, что делаешь?