Талли

«Талли, — писала Дженнифер в темноте. — У меня разрывается сердце оттого, что я должна разбить твое сердце моя Талли, моя Натали Анна Мейкер, мой преданный друг. Но, Талли, ты и сама не захотела бы, чтобы я прожила всю свою жизнь с душой, превратившейся в ревущий зверинец. Ты не захотела бы, чтобы я прожила жизнь в такой боли. Ты учила меня, как бороться с рассвирепевшими чудовищами, которые обступили меня со всех сторон, потому что и тебя они одолевали много-много лет. Но сила и воля — не одно и то же: ты не можешь дать мне ни того, ни другого. И хотя ты учила меня, как с этим бороться, ты не могла передать мне свою силу. И это хорошо, Талли, потому что очень скоро Господь призовет тебя собрать все твои силы, всю твою железную выдержку, тебе придется стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы пережить это. А тебе придется это пережить. Найди в себе силы и волю. Мне так жаль, Талли. Похоже, что все мы только и делаем, что разбиваем твое бедное сердце…»

Она написала еще несколько строчек и засунула дневник обратно под кровать. Откинув голову на подушку, Дженнифер начала считать овец, и, прежде чем двадцать седьмая овца перепрыгнула через забор, она заснула.

* * *

В понедельник утром, двадцать шестого марта, Дженнифер не пришла в школу. Не оказалось ее и во внеклассной комнате[16]. Приготовив уроки, Талли с Джулией вышли из комнаты, и Талли сказала:

— Дженнифер не было во внеклассной комнате.

— Я знаю. Я была там вместе с тобой, ты что, забыла?

— Где она? — спросила Талли.

— Откуда я знаю? Наверное, ей захотелось посидеть дома.

— Давай позвоним ей, — предложила Талли.

Они позвонили ей из телефона-автомата рядом с кафетерием. После двадцатого гудка Талли повесила трубку.

— Давай позвоним ее матери, — сказала Талли с каким-то навязчивым упорством…

— О-о, здорово придумала, Талл! — воскликнула Джулия. — Давай позвоним миссис Мандолини и скажем, что ее дочери нет ни в школе, ни дома.

— Хорошо, но где же она? — спросила Талли.

— Может быть, она принимает душ, — ответила Джулия. — Может быть, у нее слишком громко играет музыка и она не слышит нас…

— Исключено, — оборвала ее Талли. — Магнитофон не подключен к розетке.

— Почему не подключен?

— Она говорит, что перестала его слушать и не хочет, чтобы он брал на себя пассивное электричество.

— Пассивное электричество?

— Так она говорит, — ответила Талли. — Ну и что будем делать?

— Талли, не сходи с ума! Не знаю, что собираешься делать ты, а я пойду на занятия.

— Джулия!

— Талли! Ну что это еще за взгляды?! Ты совсем не в себе. Послушай меня. Она стоит под душем. Она слушает музыку. Она снова подключила магнитофон к розетке. Пошла по магазинам. Поехала покататься. Отправилась в Канзас. Она уже большая, Талли!

Монолог Джулии не произвел на Талли никакого впечатления.

— Пойдем со мной, Джул, — попросила она.

— Талли, я иду на урок. Поговорим за ланчем.

Джулия побежала в класс.

Талли осталась одна. Она медленно подошла к своему шкафчику, спрятала в нем учебники и вышла из школы. Когда она шла через школьный двор, у нее мелькнула мысль позвонить Робину и попросить, чтобы он приехал и отвез ее туда. Но это был минутный порыв, и Талли тут же отвергла эту возможность. Она крепко обхватила себя руками. «Что я ему скажу? Робин, пожалуйста, приезжай и отвези меня на Сансет-корт? Мне не хочется оказаться одной на Сансет-корт? Вернее, мне вообще не хочется идти на Сансет-корт. Робин, пожалуйста, приезжай и отвези меня в пустыню, отвези меня к пальмовому дереву, отвези меня к воде, куда угодно, но только подальше от Сансет-корт, Робин». Талли села на скамейку возле бокового выхода из школы и неподвижно сидела. Сидела так долго, что солнце поднялось от верхушек деревьев почти до самого зенита, когда она наконец заставила себя встать и перейти Десятую улицу. Она шла на Сансет-корт, высоко, как только могла, подняв плечи. По дороге Талли методично считала проезжавшие машины и когда оказалась у дома Дженнифер, насчитала их пятьдесят семь.