Таллин. Любовь и смерть в старом городе

В конце тридцатых годов бывший бастион определили как место возведение монумента павшим в войне за государственную независимость Эстонии: открыть его предполагалось к двадцатипятилетию начала боевых действий, в ноябре 1943 года.

Пока шло обсуждение будущего, разбитый на горке в конце девятнадцатого столетия парк медленно, но верно приходил в запустение. Пост паркового сторожа был упразднен, в его жилище-башне заработало кафе, но репутацию места оно не спасало.

Газетная хроника тридцатых годов время от времени сообщает то о грабителях, покушающихся на провинциалов, по рассеянности забравшихся на горку, то о представителях нетрадиционной сексуальной ориентации, ищущих здесь себе пару.

Удар Второй мировой по нынешней Мусумяги был нанесен точечный, но от этого — не менее болезненный. В дни обороны Таллина летом 1941 года прямым попаданием авиабомбы разрушена была псевдосредневековая башня ворот Виру.

Новые хозяева — оккупационные власти нацистской Германии — не нашли ничего лучше, как захоронить на самом высоком месте парка шестерых солдат, погибших во время штурма города. На южном склоне горки была разбита клумба в виде силуэта… танка.

Не позднее лета 1944 года оказался утрачен и фонтан: его скульптура пала жертвой кампании по сбору металла, который на оккупированных нацистами территориях принимал форму организованного грабежа культурных ценностей.

* * *

Трудно сказать, почему именно горка у Вируских ворот оказалась обласкана вниманием вернувшейся в Таллин советской власти прежде других пострадавших объектов.

Перво-наперво уже к лету 1945 года на место сгинувших «Трех граций» встали «Мальчики с рыбой»: облик их настолько «буржуазен», что заподозрить в фонтане послевоенную скульптуру с первого раза нелегко.

Следом фактически с нуля была отстроена башня-сторожка: восстановление постройки, решенной в духе неоготики, в ту пору, когда без жалости уничтожались пострадавшие в войну памятники готики подлинной, выглядит необъяснимым курьезом.

Тем более что вскоре появилась идея полностью перепланировать всю горку, по сути превратив ее в пьедестал памятника Победы. Проект так и остался на бумаге, но республиканскую доску почета у подъема со стороны улицы Валли все же открыли.

На том пафос преобразований, по счастью, и иссяк: даже плакаты с портретами вождей, устанавливавшиеся здесь в послевоенную пору к октябрьским праздникам, оказались лишь временным явлением. Горка, похоже, избавилась от совершенно несвойственной ей политической роли. Парк на ней решили сохранить, частично перепланировав, частично восстановив вымерзшие в суровые военные зимы насаждения сирени.

Такой — чуток запущенной, но от этого не менее очаровательной — запечатлена она на кинопленке: в начале семидесятых годов Георг Отс исполнил здесь «Песню о Таллине», ставшую едва ли не первым «музыкальным клипом» таллинской тематики. «…Я только в него влюблен», — каждым рефреном признавался легендарный баритон в чувствах к городу, который он, вопреки записи в метрике, по праву мог считать для себя родным.

* * *

И все же — почему именно она, Мусумяги, Поцелуева горка? Чему или кому обязана она своим романтическим именем?

Само расположение бывшего бастиона может навести на ложный след: хронист Бальтазар Руссов писал в начале XVI века о «возмутительном обычае» горожан времен католичества — встречая и расставаясь, многократно целоваться.

Обычай оказался живуч: служивший в Ревеле последней трети XVIII века домашний учитель из Веймара Христиан Шлегель отмечал, что здешние юноши, в отличие от германских сверстников, целуют своим возлюбленным при встрече не руку, а уста.

Городские ворота, конечно, для расставаний и встреч — самое подходящее место. Но топоним Мусумяги — не настолько древний. В разговорной речи таллинцев он закрепился не ранее рубежа двадцатых — тридцатых годов прошлого века.

Объяснений у названия существует два: романтическое и приземленное. Согласно первому, заросли сирени привлекали на горку влюбленных: ажурная парковая беседка стала местом первого поцелуя для поколений таллинских гимназистов и школьников.

Вторая версия гораздо циничнее: говорит она о том, что в первой половине XX века полиция — с равным рвением и царская, и эстонская — гоняла девиц легкого поведения с главной торговой артерии Старого города — улицы Виру. Не желая терять клиентуру, «ночные бабочки» при приближении постового «вспархивали» на ближайшую горку. И уже из парка посылали своим потенциальным клиентам воздушные поцелуи: отсюда, дескать, и название.

Справедливости ради стоит отметить: «улицей красных фонарей» Виру все же никогда не слыла, а уличная проституция была распространена в кварталах, примыкающих к гавани. Так что, вероятно, истина — за романтикой. Тем более что в Тарту и Вильянди Поцелуевы горки обязаны своими названиями именно влюбленной молодежи.

* * *

Где влюбленные — там, разумеется и цветы. А где цветы — там и цветочницы: никто уже и не помнит, когда первые из них обосновались в окрестностях нынешней Поцелуевой горки.