Таллиннский переход

Ясно было все. Лебедев, как угорелый, выскочил из помещения Особого отдела и сам стал объезжать «точки». Уже была ночь, когда Лебедев, наконец, разыскал Прехнера в опустевшей уже на две трети конюшне. Отдавая корреспонденту его заграничную записную книжку, Лебедев, вытирая пот со лба, сказал: «Услужливый идиот...» К кому это относилось — к Бусыгину или к дежурному по бюро пропусков, а может, к кому-нибудь другому — осталось неизвестным...

Прехнер не стал поднимать шума. Он покорно переоделся в военную форму, понимая что счастливо отделался. В конце концов, он был фанатиком своего дела. И снимал он, как одержимый, как будто стрелял своим объективом по противнику...

Увидев на палубе «Виронии» двух своих коллег, Прехнер кивнул головой.

«Куда вы?» - поинтересовался Михайловский. «На эсминец «Сметливый», - ответил фотокорреспондент. - В политотделе сказали, что там можно будет снять сегодня много боевых эпизодов».

25 августа 1941, 14:10

Капитан 3-го ранга Баландин вел эскадренный миноносец «Скорый» на огневую позицию, с которой он должен был огнем своих стотридцаток поддержать оборону 22-ой дивизии НКВД, прижатой противником почти непосредственно к городской черте. «Скорый» — новенький эсминец типа 7У, попыхивая дымком из своих двух широких скошенных труб, медленно шел вдоль берега, изящно разрезая тёмно-бурую прибрежную воду острым форштевнем.

Корабль был заложен на Ждановском заводе в Ленинграде 29 ноября 1936 года в качестве очередного эсминца типа «7». Однако пока он собирался на стапеле, появился проект 7У, и его стали улучшать. Перезаложенный 23 октября 1938 года, эсминец 24 июля 1939 года был спущен на воду и долго достраивался, главным образом, из-за массовых арестов специалистов-кораблестроителей, пришедшихся как раз на эту пору. Он еще не был принят флотом, когда началась война. Приказ форсировать работы никогда не приносил пользы ни одному кораблю, и «Скорый» не составлял исключения.

С кучей оговорок, записанных в приемном акте, флот принял эсминец чуть более месяца назад, 18 июля 1941 года. Было решено, что после ускоренного цикла боевой подготовки корабль вернется на завод, где все старые и вновь обнаруженные дефекты будут исправлены. Но осуществить этот замысел, естественно, не удалось, как не удалось завершить и полный цикл боевой подготовки, даже ускоренной. Эсминец получил приказ включиться в оборону Таллинна, куда прибыл совсем недавно — 23 августа. Более суток устраняли те дефекты, которые можно было устранить своим силами с минимальной помощью местного завода.

И вот, наконец, первый боевой приказ — поддержать артогнём откатывающуюся к городу дивизию НКВД. Дивизии была придана для этой цели канонерская лодка «Амгунь», переоборудованная из шаланды Балтехфлота, но ее две стомиллиметровки уже не справлялись с задачей. Кроме того, канонерка срочно нуждалась в переборке вспомогательных механизмов, и экипаж просил хотя бы часов десять для производства всех необходимых работ.

Рядом с капитаном 3-го ранга Баландиным на мостике «Скорого» находились флагманский артиллерист ОЛС капитан 2-го ранга Сагоян и капитан-лейтенант Румянцев — офицер штурманского отдела штаба КБФ. Неотработанный эсминец вызывал сильное беспокойство. Система управления артогнём не была достаточно отрегулирована, девиация компасов определена недостаточно точно, а главное — корабль не прошел размагничивания. Офицеры нервничали — «Скорый» проходил сейчас через точку, где совсем недавно, буквально на глазах у всех, взорвался на магнитной мине и мгновенно затонул родной брат «Скорого» — эскадренный миноносец «Статный».

25 августа 1941, 14:35

Капитан 3-го ранга Нарыков, захватив своего артиллерийского и штурманского офицеров Шуняева и Иванова, отправился в штаб флота, чтобы уточнить задачу «Сметливого» в связи с предстоящим десантом. В штабе сначала говорили о двух эсминцах, которые будут поддерживать высадку. Однако вскоре выяснилось, что «Володарский», которого предполагали также использовать для поддержки десанта, из-за неготовности машин использовать не удастся.

Генерал Елисеев хмуро встретил моряков, представив им какого-то сухопарого майора с артиллерийскими петлицами. Майор, фамилия которого была Киселёв, должен был вместе со своим штабом находиться на борту «Сметливого» и оттуда руководить высадкой, а после захвата плацдарма сойти на берег, оставив на эсминце офицера связи.

Нарыков, следя за пальцем генерала, смотрел на карту полуострова: немецкие батареи, пулеметные гнезда, временные укрытия, предполагаемые места штабов и скопления резервов. Задача знакомая.

«Ну, вышибите вы немцев отсюда,— спросил он Елисеева,— а дальше что?»

«Дальше, что прикажут», — стрельнул в него взглядом Елисеев.

«К утру всех перебьют», - раздраженно, что удивило его самого, ответил Нарыков, взглянув на майора Киселёва. Киселёв угрюмо молчал, делая какие-то пометки в блокноте.

«Ничего, — отрубил генерал, — будете хорошо поддерживать, не перебьют. Если все будет, как положено,- он запнулся, - то дня два продержимся».