Таллиннский переход

И вдруг тихое море рванулось от оглушительного раскатистого взрыва. Тревожно загудел корпус «Гордого». Капитан 3-го ранга Ефет услышал испуганный крик сигнальщика: «Взрыв на эсминце «Гневный»! и метнулся к ограждению мостика: на месте «Гневного» он увидел клубы пара и медленно оседавший огромный столб воды. Окутанный туманом брызг и испарений «Гневный» — первенец всей серии «семёрок» — беспомощно раскачивался на волнах. На палубе и надстройках метались люди, в воде вокруг корабля чернели головы выброшенных взрывом за борт. Ефет инстинктивно перевел ручки телеграфов на «стоп», а затем на «полный назад». «Гордый» задрожал от резкого изменения режима хода. Мостик сильнее заволокло дымом, на головы из труб полетела гарь. Над «Гневным» взвились красные ракеты: призыв к помощи. Над ходовым мостиком «Гневного» поднялся сигнальщик, лихорадочно махая флажками: «Начальнику штаба. Хода не имею, в корпус поступает вода. Нуждаюсь в помощи». Через минуту с «Максима Горького» передали приказ командиру «Стерегущего», капитану 3-го ранга Збрицкому, оказать помощь «Гневному». Но «Стерегущий» не мог выполнить приказ — на нём царила обстановка весьма близкая к панике, а капитан 3-го ранга Збрицкий, пытаясь навести порядок, подобно пирату старых времен, бегал по мостику с пистолетом в руках.

Тогда Ефет, видя, что и на «Стерегущем» тоже что-то случилось, получив разрешение Солоухина, сам решил оказать помощь «Гневному». Выставив вперёдсмотрящих и наблюдателей по бортам и приготовив шлюпку к спуску, «Гордый» медленно, толчками приближался к тому месту, где несколько минут назад «Гневный» наткнулся на свою смерть. Напряженная тишина стояла на ходовом мостике. Все понимали, возможно, еще бессознательно, что кавалерийская лихость, с которой отряд мчался на долгожданную встречу с немецкими линкорами, привела его на минное поле, заблаговременно и незаметно выставленное противником в разгар белых ночей...

Наконец, нос «Гордого» приткнулся к корме «Гневного», и они сошлись корпус к корпусу — два брата, исходившие вместе не одну тысячу миль в условиях нечеловеческих морозов и зимних штормов финской войны. Стонали и кричали раненые. Вокруг «Гневного» сиротливо плавали матросские койки, аварийный лес, щепки; кричали и взывали о помощи выброшенные за борт люди. Не верилось, что это - тот самый «Гневный», который еще несколько минут назад так браво шел головным в строю кораблей. Теперь — с оторванным носом, исковерканными взрывом магистралями, кабелями, листами бортовой обшивки и палубами — он, словно обезглавленная птица, раскачивался на волнах.

На корму «Гневного» спустили шторм-трап, и по нему на борт подорвавшегося эсминца поднялись комдив Солоухин и командир БЧ-У «Гордого» капитан-лейтенант Дергачёв с аварийной партией матросов. Старпом «Гневного» капитан-лейтенант Дмитриев и комиссар Лужин доложили обстановку: убит командир БЧ-5 Ильин и политрук Васильев. Погибли 18 матросов и старшин. Тяжело ранены: командир корабля капитан 3-го ранга Устинов, лейтенанты Свидельский и Баландин, главный боцман Зайцев и много матросов, точное число которых уточняется. Борьба за живучесть, несмотря на все принятые меры, не принесла успехов: вода ломала переборки и затопляла одно помещение за другим.

Распорядившись начать эвакуацию раненых, Солоухин и Дергачёв спустились в машинное отделение «Гневного». Быстро разобравшись, что спасти эсминец уже невозможно, Солоухин доложил об этом на «Максим Горький» Святову. Святов, заслуживший в первые же дни войны свою печально знаменитую кличку «Иван Топитель» за отдаваемые без минуты колебаний приказы добивать поврежденные корабли, распорядился снять с «Гневного» команду, а корабль затопить. На носилках пеньковыми канатами начали поднимать на приспустивший флаг «Гордый» убитых и раненых. Палуба «Гордого» заполнилась воющими и стонущими, наспех забинтованными, обожженными и контуженными моряками «Гневного», многие из которых находились в состоянии шока.

Пока фельдшеры обоих эсминцев Бурбан и Пахоменко делали все возможное, чтобы поскорее распределить раненых по помещениям и каютам, тревожно поглядывавший на небо Солоухин приказал Ефету поспешить с отходом. Отходя малым ходом от «Гневного», Ефет увидел высоко в разрыве облаков два самолета, идущих на юг. Толком опознавать самолеты на кораблях никто не умел. Решили, что это самолеты противника. Дали залп из зениток. Самолеты скрылись в облаках. Занятые самолетами все на мостике «Гордого» неожиданно вздрогнули от тяжелого взрыва. Высокий огненный смерч взметнулся выше матч крейсера «Максим Горький». Когда вода опала, все увидели, что у «Максима Горького» оторвана носовая часть по первую башню. Ужас и оцепенение, близкие к шоку, прорвавшимся в общем, похожем на вой, крике, охватили всех на «Гордом».