Таллиннский переход

На «Гидрографе» царило радостно-возбуждённое настроение, как всегда бывает с людьми, которых неожиданно миновала смертельная опасность. Подобранные с «Эстиранны» рабочие что-то шумно обсуждали, показывая то в ту сторону, куда скрылись финские торпедные катера, то в ту сторону, где еще маленькими черточками чернели уходящие в сторону Таллинна наши морские охотники. Однако радость капитан-лейтенанта Лисицы по поводу столь чудесного спасения от неминуемой гибели или плена улетучилась столь же быстро, как и надежда добраться до Кронштадта без происшествий.

Справа по носу, всего в каких-нибудь 10-15 метрах от «Гидрографа», на блестящей от солнца поверхности залива плясал на небольшой волне зловеще-черный рогатый шар. Поодаль еще один, а за ним еще. Было очевидно, что эти мины подсечены тральщиками ушедшего вперед конвоя. Значит, конвой идет через минное поле. Лисица с ужасом вспомнил, что осадка «Гидрографа» более 3 метров, и что он, помимо всех прочих недостатков, является самым глубокосидящим гидрографическим судном на флоте. И при всем при том, никак не обозначен протраленный фарватер. Но выхода не было. Конвой уже все равно не догнать, а в Кронштадт идти надо. Не возвращаться же в Таллинн!.. Выставив наблюдателей по носу и бортам, снабдив матросов и спасенных рабочих шестами, чтобы отталкивать плавающие мины, Лисица малым ходом повел «Гидрограф» вперед, по возможности оставляя мины с подветренного борта.

По мере продвижения «Гидрографа» вперёд Лисица всё с большей и большей тревогой всматривался вдаль, где далеко и низко над горизонтом чёрными точками роились самолеты. Опыт подсказывал, что столь непринужденно в воздухе могут себя вести только самолеты противника. Неожиданно над горизонтом вместе с клубами дыма поднялись мачты и трубы нескольких судов. Сердце у Лисицы дрогнуло: ему удалось нагнать конвой. Еще не задавая себе вопрос, как это могло произойти, командир «Гидрографа», мигом забыв о минной опасности, увеличил ход до полного и быстро пошел на сближение с кораблями и судами родного конвоя...

24 августа 1941, 15:40

Старший лейтенант Радченко — командир плавбазы «Аэгна» — схватившись за поручни мостика, на мгновение закрыл глаза. Взрывная волна, рванувшая судно, хлыстом ударила по ушам и глазам офицера. Огромный столб воды поднялся между идущими впереди тральщиками, и грохот мощного взрыва мины прокатился по заливу. Конвой находился на траверзе мыса Юминда-Нина, уже захваченного противником. Придя в себя, Радченко услышал тревожные крики впередсмотрящих, докладывавших о появлении плавающих мин с разных курсовых углов. «Аэгна» все также шла в кильватере танкера №11, имея за кормой санитарный транспорт «Андрей Жданов». Радченко приказал сократить дистанцию до танкера и стал держать нос «Аэгны» в струе его винтов, чтобы уменьшить вероятность столкновения с плавающими минами. На траверзе «Жданова» виднелись мачты «Энгельса», прикрывавшего транспорт от возможных атак подводных лодок противника. Два катера МО, шедшие впереди конвоя, периодически сбрасывали глубинные бомбы, ведя профилактическое бомбометание — сигнальщикам постоянно мерещились перископы.

Столб воды, неожиданно поднявшийся между танкером и «Аэгной», заставил Радченко почти автоматически перевести машинный телеграф на «стоп». Предупредив тревожным свистком идущий сзади «Жданов», Радченко малым ходом стал отходить от танкера. Еще один столб воды встал в сорока метрах от левого борта танкера, затем другой — метрах в тридцати от правого. Грохот разрывов, свист осколков, зазвеневших о нос «Аэгны» - всё это подсказывало Радченко, что идет артобстрел. Но откуда? Кораблей противника в видимости не было. Огонь велся с берега. Видимо, немцы развернули уже на мысе Юминда береговую батарею — судя по столбам воды, не менее, чем шестидюймовую. К счастью, батарея стреляла очень неточно и вскоре прекратила огонь, видимо, экономя боеприпас для более «жирных» целей.

Конвой продолжал движение. Продолжая держать «Аэгну» в кильватере танкера №11, Радченко услышал почти одновременный крик своих сигнальщиков и впередсмотрящих: «Воздух!» Справа, на курсовом 170, на высоте 3-3,5 тысячи метров, параллельно курсу конвоя шли несколько пикирующих бомбардировщиков противника. Радченко видел, как ведущий самолет стал падать на крыло, заходя в атаку то ли на «Аэгну», то ли на танкер №11...

24 августа 1941, 17:00

Матрос Князев — комендор второго орудия на эсминце «Энгельс» — услышав сигнал «Дробь», стал разворачивать свое орудие по диаметральной плоскости корабля. Он уже устал ворочать тяжелую стопятку то на левый, то на правый борт в ответ на тревожные крики сигнальщиков: «Перископ справа по носу 40» или «Слева по корме 30. Ясно вижу перископ!» Подводные лодки мерещились постоянно. Сказывались годы предвоенного обучения, когда матросам и офицерам постоянно вдалбливали, что главную опасность для надводных кораблей Красного флота представляют подводные лодки.